– Все мои просьбы и увещевания дочка отметает напрочь, – посетовала Марина Карповна. – Даже не знаю, как ещё говорить с ней. На каждое моё слово о замужестве Анна реагирует крайне отрицательно. И ещё она жалуется, что Влас её преследует, и она его панически боится.
– Чёрт возьми, и я не знаю, что делать, – задумался Иван Ильич. – Мы с тобой, дорогая, как промеж двух огней попали. С одной стороны, Лопырёв-младший, как прессом, давит, а с другой… С другой – дочка никак не хочет в наше положение входить. Честно говоря, я её понимаю и втайне от неё одобряю её упорство, но… Дожмёт нас Влас и лишит всего. Ума не приложу, что выбрать из двух зол, дорогая.
Марина Карповна почувствовала себя плохо и провела по раскрасневшемуся лицу ладонями.
– Пойду я прилягу, Ваня, – сказала она. – Что-то в глазах темнеет и давит за грудиной.
– Иди приляг и лекарство прими, – вздохнул Иван Ильич. – Попутно загляни в спальню дочки и ко мне пошли её.
Направляясь к двери, Марина Карповна остановилась и обернулась:
– Ты уж тут с ней как-то поласковее, Ваня. Ей, как и нам, сейчас несладко приходится. У нас своя головная боль, у неё своя. Нам не привыкать из всяческих передряг выпутываться, а ей… Мы должны придумать, как помочь доченьке, Ваня. И сделать всё так, чтобы она чувствовала себя не как в кругу врагов в родительском доме, а защищенной и в полной безопасности.
Прошло несколько дней. В синодальной избе христоверов в Зубчаниновке сидели в горнице старец Андрон и богородица Агафья.
Кормчий молчал, опершись локтями на стол и сжимая голову ладонями. Женщина у окна на стуле, не спуская глаз, смотрела на старца.
– Пропадает Самара, гибнет страна, – тяжело вздохнув, выговорил Андрон. – Даже слепцу видно, как всё происходит. Что есть революция? А то и есть, что порождение убийств, мошенничества, подлости и обмана. Всего сейчас полно, всего предостаточно. И почему никого не наказывает Господь? Я утешаюсь тем, что чего сам вытворяю – лишь маленькая толика по сравнению с теми грехами, каковые правители сейчас творят.
И Андрон глубоко вздохнул, встал и начал взволнованно расхаживать по горнице.
– Не бери всё близко к сердцу, батюшка, – сказала Агафья. – Революция, будь она неладна, дело не наше. Когда-никогда она закончится, и всё на свои места встанет. Не трогают нас, ну и ладно. А чипляться начнут, так уйдём мы… На край света уйдём, где никогда нас не разыщут.
Наступило тягостное молчание. Андрон ещё походил четверть часа, что-то бормоча и вздыхая, и наконец воскликнул:
– Всё, мочи нет жить, как на иглах сидючи! Решено! Укладывай пожитки, Агафья, и пойдём мы отсюда в другом месте счастье себе искать.
Богородица промолчала. Она видела, что старец вне себя, и благоразумно решила не заводить его ещё больше.
Высказавшись и выпустив пар, Андрон снова принялся ходить по горнице, задумчиво опустив голову