Оба мальчика с удивленно-боязливым выражением посмотрели на отца и отошли от стола. В воздухе повисло тяжелое, неприятное напряжение.
– Но еще рано, – удивилась Рюмси. – Нельзя переносить праздник наперед.
Брэкки – ее двоюродный брат – рассказывал: бытует поверье, что к ребенку в день его рождения прилетают три злых духа, и чтобы задобрить их, рядом с колыбелью ставят различные угощения. Пакостники набрасываются на еду и забывают о своих злых намерениях. Нельзя переносить празднования на день вперед или назад или вовсе не праздновать. Ведь духи возвращаются каждый год точно в день рождения ребенка.
– Мы не знаем, что нас ждет завтра, – отец не обращался ни к кому конкретно.
Он прав, мысленно согласилась Рюмси, сейчас такие времена, что духи – не худшая из бед. А Брэкки всегда много чего рассказывал. Вон после смерти матери ни разу не праздновали, и ничего. «Интересно, как там сейчас Брэкки», – промелькнула мысль.
Черные тени продолжали плясать на бледных стенах. Пламя в печи танцевало и вытягивалось.
– Не бойтесь, я вам оставлю, – наконец сказала Рюмси, пытаясь разрядить обстановку.
При мысли о еде снова заурчало в животе. Она вчера почти не ела, а когда наедалась досыта, уже и вспомнить не могла. Голод, о котором раньше только слышали, теперь пришел в Счастливчики.
Слегка нахмурившись из-за странного поведения отца, Рюмси все же уселась за стол.
– Кашка, – девочка облизала губки. – А это – черноядник? – она озадаченно взглянула на отца.
Даже в столь юном возрасте она знала этот ядовитый гриб. Полностью черный и весь в желтых прожилках и красных точках.
– Сестренка, ты, небось, перепутала, – произнес старший брат, но Рюмси услышала в его голосе легкое беспокойство, схожее с тем, что чувствовала сама.
– Только похож, – пояснил отец. – Из-за сходства с… черноядником эти грибы еще можно найти. Они совсем безвредные и очень вкусные.
Тем не менее Рюмси почувствовала ложь в словах отца. Она проследила за его взглядом. Он косился в небольшое круглое окошко, выходящее на улицу и соседские дома. Там к стене прислонился какой-то оборванный калека. Быстро темнело, толком ничего не разглядеть.
За окном послышался вой. Стало невероятно холодно, и с каждым ударом сердца становилось только холодней.
Рюмси заставила себя улыбнуться:
– Понятно.
Братья непонимающе наблюдали за происходящим, переводя взгляд то на сестру, то на отца.
– Я подумала, ты отравить меня собрался, – небрежно бросила Рюмси и внутренне напряглась, заметив, как отец опустил глаза.
– Не беспокойся, доченька. Кушай.
Рюмси кивнула и опустила ложку в горшок. Грязная ухмылка которого теперь больше напоминала хищный оскал.
Она догадалась, в чем дело. Солнце давно зашло, а с ним и «птица». Вот почему отец затеял столь поздний ужин.
– Ты меня за дуру держишь? – улыбка на лице Рюмси превратилась в истерическую. – Если хотел отравить, то нужно было хотя бы мельче порезать.
– Отец,