Теперь он стоял среди горожан, счастливый, гордясь впечатлением, которое произвела его речь, и тяжело дышал. Успех опьянил его.
– Друзья мои, – ответил он на звучащие со всех сторон похвалы, и голос его чуть дрожал, чувствовалось, что говорит от чистого сердца, – что бы ни случилось, я буду продолжать отстаивать ваши права, и я готов отдать жизнь за справедливость и свободу.
Тут у него перехватило дыхание от нахлынувших эмоций, и продолжить он не смог.
Одобрительные крики зазвучали с новой силой, а потом людям, похоже, стало тесно в стенах зала заседаний, и они выплеснулись на площадь. Там еще точно не знали, что произошло во дворце, но им уже стало известно, что Кеччо выступил против графа, и тот, разозлившись, покинул совещание. Удивительные слухи распространялись в толпе. Одни говорили, что уже засверкали мечи и чуть не началась битва. Другие – что граф попытался арестовать Кеччо. Третьи – что арестовал и бросил в подземную темницу. Все это только будоражило толпу.
Когда появился Кеччо, толпа взорвалась громкими криками «Браво!», «Отличная работа!» – послышалось со всех сторон. Охватившее толпу возбуждение нарастало с каждой минутой. Люди обезумели. Распиравшая их энергия требовала выхода. Одно слово, и они штурмом взяли бы дворец графа или разнесли бы здание, которое занимали сборщики налогов. Разгоряченная толпа окружила нас, не давая пройти. Бартоломео Моратини протолкался к Кеччо.
– Быстро успокой их, а не то будет поздно.
Кеччо сразу все понял.
– Друзья, – обратился он к окружавшим его горожанам, – позвольте мне пройти и, ради Бога, возвращайтесь к прерванной работе. Позвольте мне пройти!
Толпа расступилась перед ним, освобождая проход, люди по-прежнему кричали, вопили, жестикулировали. Когда мы подошли к воротам дворца д’Орси, Кеччо повернулся ко мне.
– Клянусь Богом, Филиппо, вот она, настоящая жизнь! Эти дни я никогда не забуду!
Толпа довела его до самых дверей и не желала расходиться. Кеччо пришлось появиться на балконе и по клониться, выражая свою признательность. Я видел, что голова у него шла кругом. Он побледнел и ничего не соображал от счастья.
Наконец люди разошлись и мы вернулись в дом. В гостиной Кеччо помимо Маттео и меня присутствовали Бартоломео Моратини с двумя сыновьями, Фабио Олива и Чезаре Нокки, оба родственники Кеччо по материнской линии. Мы не находили себе места и, переполненные волнением, обсуждали только что произошедшие события. Один Бартоломео сохранял сдержанность и спокойствие. Маттео, пребывавший в превосходном настроении, повернулся к нему.
– Почему вы такой молчаливый, мессир Бартоломео? – спросил он. – Вы похожи на скелет на банкете.
– Вопрос очень серьезный, – ответил тот.
– Почему?
– Почему? Святой Боже, ты считаешь, что ничего не произошло?
Мы оборвали разговор и окружили его, словно