Весь наш брак под моей грудью водили хороводы ледяные жабы – прошлые и будущие измены. Курила по пачке в день, когда могла, ревела. Выворачивала карманы, заглядывала в телефон, нюхала рубашки, голую шею твою нюхала, когда только приходил – нет, дорогой, не вынюхиваю, просто люблю твой запах. Когда чудилось неладное, закрывала глаза – ваниль то от выпечки, конечно. Ты же так любишь сладкое, Фетисов. И потому черви сожрут тебя раньше, чем я перестану плакать.
По результатам года с четвёртой забеременела пятая. Фетисов в таких случаях женится. Малыш получился неправильный и крикливый – в крошечном теле постоянно ворочалась боль.
– Полгода не спал, ни во сне, ни с женщиной, – вещал Фетисов, честный, как испарина на стакане с ледяным спиртом, – Держался, как мог. А тут Настя, ты ж знаешь Настю.
Да никто никого не знает, любимый. Так, покажется разве, в башке предохранитель щёлкнет, чтоб с ума не сойти. Была бы я шестой, седьмой бы стала она – это наверняка. К концу брака казалось, что на каждой из предшественниц была жената я. Первая училась лучше всех в группе, пока не забеременела. Вторая сносно пела под гитару, но Фетисов этого не выносил. Третья готовила кулебяку и часто возилась по дому. Четвёртая любила мясо с кровью, но падала в обморок, если при ней прихлопнуть комара. Пятая спала в бигудях. Шестую умолял при мне не обсуждать. Счастье было поймать тебя с восьмой – так встречает пулю лбом проигравшийся дворянин. Правда, стиральную машинку пришлось продать – от ее звуков так стыдно хотелось удавиться. Девятая все похороны в телефоне – работа не ждет, понимать надо. Десятая готовится к конкурсу красоты среди зечек. Несбывшаяся одиннадцатая причитает у твоего креста на коленях. А я просто пишу тебе письма, Фетисов, пока Филатов, мой новый муж, спит.
Возможности
Куда мне твои вздорные речи, длинные руки, отчимы-пьяницы. Где в моей сытости и чистоте место незрелым ляжкам, кромешным тайнам. Быть тобой страшно, страшно, представляешь непроницаемо чёрный мир и кричишь, кричишь. Всё равно, настоящий, взаправдашный, твой – темнее, больнее, хуже. Я не знаю, как ты вообще можешь улыбаться. Когда ты можешь, у меня под горлом разрывается бомба.
Пересчитываю твои счастливые возможности сдохнуть. У каждого свои послеобеденные забавы. Начнем с ковида, страшный ремарковский туберкулез. Под лопаткой латка, штопанный червячок, подарок страшного детства. Что там у тебя в лёгких, кровища, какие-то диагнозы, врачи, не случившиеся мечты. Тут и здоровых валит, где там тебе. Целуешь и не знаешь, не убил ли. Знаю одно – если целуешься не только со мной, убью наверняка. Возможность вторая, переходим дальше.
Говоришь, нашла барыгу, но зачем, все берут в даркнете. Мало ли, недостача по той самой, народной. Мало ли, деловые договоренности. Целый веер возможностей. Тюрьма – тебя будут ебать, потому что ты красивая, ты сгниешь от холода и заразы, или все сразу. Ошибка на складе – героин интраназально