– А знает ли ваше сиятельство, – купеческим происхождением Дмитрий Данилович Сашеньку задел. Ух, задел! Тема была болезненной, родственники мужа относились к ней свысока, иначе как мезальянсом их брак не называли, – как поступают с загнанными клячами? А? Их волокут на живодерню!
– Шура, бога ради, прекрати! Прекрати испытывать мое терпение! В тебе нет ни капли жалости к несчастной женщине!
– Зато из тебя жалость хоть выжимай!
– Ты переходишь границы…
– Уже перешла! Выбирай: или я – или она!
– Что?
– Что слышал. Или ты немедленно выгонишь Клашку, или уйду я!
Диди захлопал глазами. Происходило что-то невероятное. Бунт на корабле! Сашенька никогда, никогда ему не перечила, даже если по запальчивости или навеселе он молол вздор. Всегда мягко соглашалась: «Да, дорогой. Конечно, дорогой».
– Дорогая!
– Да, дорогой.
Знакомая фраза прозвучала вовсе не умиротворяюще. В ней был вызов, подтрунивание, завуалированное оскорбление, черт возьми!
– Шура, нельзя так ставить вопрос! Все равно что спросить, какую из рук отсечь!
– Прости, дорогой, но придется тебе стать калекой.
Дмитрий Данилович почувствовал, что криком и угрозами он ничего он добьется. Потому тон сбросил, сказал ласково, почти подлизываясь:
– Сашенька! Ну не надо…
Бесполезно! Жена только больше взбесилась и затопала ногами:
– Мне надоело быть рабыней собственной служанки!
– Любимая! Успокойся! – Диди обнял супругу за плечи и подвел к черному кожаному, невероятно уютному и мягкому дивану, на котором обожал размышлять лежа. – Давай присядем, вместе поищем компромисс. Вопрос с Васюткой, так и быть, пока снимем с повестки…
– Что значит пока? – резко ответила Сашенька. – Ты хочешь, чтобы он наших детей зарезал?
– Единственная моя, выслушай! И постарайся понять! Я должен, я просто обязан ему помочь. Васютка – жертва крепостного права, жестокого произвола моего отца. Папенька проиграл его в карты…
– Потому что Васютка крал у него деньги…
– Ничем не подкрепленное обвинение! Мы должны…
– Мы никому ничего не должны! – сказала, как отрезала, Сашенька. – За собственные деньги я желаю иметь исполнительную кухарку, вежливую горничную и честного камердинера. А не отпетого каторжника вкупе с его бесстыжей матерью…
– Саша! Как у тебя только язык поворачивается? Клаша вырастила меня, наших детей…
– Мы скажем ей спасибо…
– Я не способен выгнать старую больную женщину на улицу!
– Ладно, так и быть, оплатим ей ночлежку. Только чтоб я ее здесь больше не видела.
– Нет! Постой! Давай так. – Дмитрий Данилович отметил, что пыл у супруги ослабевает, и решился предложить временный вариант, который, как известно, потому и временный, что до скончания времен. – Как только я начну прилично зарабатывать, я назначу ей пенсию, и вот тогда…
– А