Кутузов осмотрел «находку» единственным глазом, на вопрос, не Марусино ли, чистосердечно признался:
– Мы теток не разглядываем. Старые ужо!
Сашенька радостно приказала звать хозяйку.
– Нет! Не Марусино! – заявила та, явившись через полчаса спросонья и весьма недовольной. Только-только прилегла, и на тебе. – Она же из деревни. Откуда там бареж?
– А в чем ходит? – лениво задала интересовавший вопрос Сашенька.
– Вы ж ее видели…
– Нет! Так, не отыскала….
– А откуда про деньги за полгода знаете?
– От Климента Сильвестровича.
– Вот старый понос!
– Так точно не ее?
Тарусова прикинула найденную одежонку на себя, и Живолупова наконец рассмотрела платье. А ведь неплохое! Бареж, конечно, таперича не так дорог, как прежде, из отходов его наловчились ткать, но пятерку старьевщик точно отвалит. Одно плохо – будто на княгиню пошито! Как бы половчее забрать?
– Точно не Марусино! Клянусь! Маруся – голытьба! Сорочка да сарафан.
– Сарафан… – протянула Сашенька. – У моей горничной сарафан пять рублей.
– То, верно, набивной, а у Маруси из китайки[19], стираный-перестираный.
Ага! Раз из китайки, значит, синий.
– А сорочка какая? – Сашенька, приложив платье и так и сяк, крутилась перед треснувшим в двух местах (потому и висевшим у Муравкиных) зеркалом.
От страха, что упустит выгоду, Живолупова утратила способность соображать. Иначе бы задумалась, на кой черт новой жиличке описание Марусиной одежды.
– И сорочка такая же! Наверно, еще ейная бабка в ней хаживала! Пожелтела и до дыр истончилась…
– Вышитая?
– Какое там!
– Нет, платье мне велико, – задумчиво произнесла Сашенька.
– Велико, велико! Позвольте на себя прикину, – обрадовалась чужой глупости Поликсена Георгиевна.
– А платочек какой носит?
– Синий в горошек! – Живолупова вцепилась в платье обеими руками, словно оголодавшая пантера, и сказала даже больше, чем Сашенька ожидала: – А из-под него коса торчит. В канат толщиной!
– А правду говорят, что Маруся на меня похожа?
– Похожа! Только помоложе! – брякнула, не подумавши, Живолупова.
– Что-что? Вы старухой меня обозвали? – делано возмутилась Сашенька. – Ну-ка отдавайте платье! Я его нашла!
– В моей квартире!
– Но, однако, платье-то не ваше! Жилички прежней…
– Да! Да! Я даже вспомнила какой! Как на себя прикинула, тут меня и осенило. Платье дочки коллежского регистратора Копытцова. До Маруси здесь снимали…
– Так надобно отдать!
– Не беспокойтесь! Я сама! Знаю, куда переехали…
– Если вас не затруднит…
– Что вы! – улыбнулась облегченно Живолупова, пятясь к двери. – Что вы!
С Петербургской Сашенька поехала на Сенную, где множество лавочек торговали поношенной