– А-а!
Гурик повернулся и пошел с чемоданом из кухни искать дверь на улицу. Когда он вышел из кухни, все дружно рассмеялись. Гурик был одет по-дорожному и в шляпе, с чемоданом в руке, но босиком. Ботинки у него украли вчера вечером, а купить другие было не на что.
Через два дня их обоих, Гурика и Петьку, отправили в лечебницу в Эге-Хая. Там у Петьки обнаружили запущенную форму туберкулеза и его отправили в диспансер в Якутске.
Через год, как Петьку поместили в диспансер, навестить его к нему приехали его родители, деревенские старички, какими-то слухами узнав, что с ним и где он находится.
Как он жил эти годы, старики могли только догадываться. Но даже догадываясь, что жизнь его была несладкой, они все равно были слишком далеки от того, что ему пришлось пережить и испытать.
– Мама! – прохрипел «старик», лежавший на первой койке у двери. – Неужели ты не узнаешь меня?..
Мать стушевалась, заморгала подслеповатыми глазами, сделала несколько шагов к кровати «старика» и удивленно переспросила, думая, что ослышалась.
– Вы… Вы меня?.. А где наш Петя?..
Она не заплакала, не запричитала, как любила изливать свои чувства в минуты горя. Она села на стул рядом с кроватью, который ей подставил сосед по палате Афанасий Матвеевич, удивленно и недоверчиво стала смотреть на окружающих, на врача и на этого «старика», который почему-то называет ее мама. И даже на мужа, Харитона, смотрела с подозрением… «Здесь что-то не так. И меня, наверное, обманывают», – было написано на ее лице… Она смекнула своим крестьянским умом, что ее хотят обмануть… Зачем, почему ее хотят обмануть, над этим она не задумывалась, полагая, по крестьянской привычке, что всегда кто-нибудь кого-то хочет обмануть… Вот и сейчас ее хотят обмануть и показывают ей вместо ее сына вот этого сморщенного старичка, со страдальческим, затравленным выражением лица… Потом, когда все убедятся, что ее обмануть не удалось, ей покажут ее сына, ее Петеньку. А сейчас она должна показать им, что они ее не обманули и не обманут… «Но почему Харитон-то с ними заодно хочет меня обмануть?» – изредка, как искра, проскакивала мысль и тут же гасла в старческом мозгу, не способном уже долго удерживать что-либо.
Она так и просидела все время свидания с сыном, поджав губы, как будто была обижена, вежливо и сухо отвечала на его вопросы.
В конце недели, в пятницу, после работы Марина приехала к Петьке в диспансер. Ее муж Богдан и Петька работали в прошлом на одной и той же буровой на севере Якутии, дружили. И эту дружбу они сохранили и после того, когда разъехались: Петька угодил в лечебницу в Эге-Хая, а Богдан, отработав на Севере, переехал в Якутск.
В палате кроме Петьки лежал еще один больной – старичок, Афанасий Матвеевич, бодрый и шустрый. В больнице, судя по всему, он долеживал последние дни, готовился выписаться и уехать к себе домой, где его ждала, как он говорил: «Моя старуха»…
Афанасий Матвеевич поздоровался с Мариной.
– Здравствуй, Маринушка! Как она, жизнь-то, там, на волюшке?! Чай, народец все копошится, бегает?
– Да, все по-старому, по-старому, Матвеич!