Феномен зависти. Homo invidens?. Александр Донцов

всех библейских текстах, включая Евангелия, слепота – это не только наказание за ослушание божественной воли, лишающее возможности любоваться земными прелестями. Это и «неспособность к восприятию духовной истины, проявляющейся в реально видимом и слышимом. Такое состояние душевной черствости может быть результатом или нравственной испорченности, или по Божьей воле»[157]. С оценкой одного из авторов солидного современного словаря по новозаветной библеистике трудно не согласиться: само спасение в христианской литературе часто связано с ви́дением. Ветхозаветные пророки призывают кару на еврейский народ за то, что он имеет глаза и уши, но не видит и не слышит (Ис. 6:9-10, 48:3; Иер. 5:21). Исцеление слепого в Вифсаиде, которое описано у Марка (8:22–26), символизирует постепенное раскрытие духовного зрения учеников. Рассказ Иоанна об исцелении слепого (Ин. 9) – также повествование об обретении духовного ви́дения. Иисус говорит о своей миссии, что несет прозрение: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Ин. 9:39). Высшая вера, по Иоанну, состоит в том, что человек не видит чудес и знамений, но все же верит (Ин. 20:29). Тема ви́дения у Иоанна сопрягается с темой света, символом которого служит Иисус: «Я, свет, пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не остался во тьме» (Ин. 12:46). У Матфея и Луки «символика исцеления слепых не получила столь полного развития, хотя понимание таких чудес, безусловно, выходит за рамки физического измерения»[158] и также является метафорой веры или спасения.

      Показательно: выражение «сыны света», не встречающееся в Ветхом Завете, использовалось как именование верующих в кумранских рукописях и в Евангелии от Иоанна, создавшего достаточно разработанное богословие света как символа Божественного присутствия[159]. Чрезвычайно интересно в контексте поисков символики глаза и используемое Лукой и Матфеем понятие «чистого» и «худого» ока. У Луки оно служит средством распознавания Мессии: «Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чистым, то и все тело твое будет светло; а если оно будет худо, то и тело твое будет темно. Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?» (11:34–35). Матфей в аналогичном эпизоде (6:22–23) акцентирует связь «чистого» ока с милостью, щедростью, а «худого» – скаредностью[160]. Такая трактовка воспроизводит ветхозаветную интерпретацию: «Из имения твоего подавай милостыню, и да не пожалеет глаз твой, когда будешь творить милостыню. Ни от какого нищего не отвращай лица твоего, тогда и от тебя не отвратится лице Божие» (Тов. 4:7). О том же говорит и Моисей во Второзаконии: «Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих…то не ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей перед нищим братом твоим» (15:7) и берегись, чтоб «глаз твой сделался немилостив к нищему брату твоему» (15:9). Важная для нашей темы деталь: немилостивое,