– Одноглазый? – догадался господин Драгош.
– А неча руки было распускать, мабуть и двуглазым бы остался! – буркнула тётушка.
Заклинатель хмыкнул.
– И как же я тут всё оставлю? Кто лесных от деревенских будет сдерживать? Кто деревенских от лесных убережет? Им же дай разгуляться, они поубивают друг дружку!
– А вот ты Желеньку с её проклятием подале увезешь, и поуспокоются и те, и другие. Почему-то мне думается, тут действие проклятия не последнюю роль играет. Последние два дня поспокойнее же было?
– Да…
– А теперь глянь, что на Желе надето.
Драгош опять внимательно на меня посмотрел. Ну да, платье я хоть и забрала, но переодеться так и не успела.
– Рубаха моя заговоренная, да ещё и шиворот навыворот.
Я дернулась и внимательно посмотрела на себя. И вправду швы наружу. Видать, когда после бани одевалась, так неважно себя чувствовала, что не заметила, как неправильно надела.
– Ха, интересное действие получилось. Вместо того чтобы отражать отрицательное воздействие извне, вывернутая наизнанку рубаха не давала проклятию вырваться наружу. И при этом действовало только на девку.
Если честно, то я ничегошеньки не поняла из того, что бормотал себе под нос заклинатель, но судя по тому, как одобрительно кивала тётушка Ягиня, то ей всё было ясно.
– Да-да, – подтвердила Ягиня, – Отсюда её бледность, усталость и повышенная худоба.
– В какую сторону путь-то держать? – наконец, перестав бубнить себе под нос непонятные вещи, спросил заклинатель.
– В родные земли, Дражек.
Они ещё о чем-то переговаривались между собой, а я сидела и ничегошеньки не понимала. Мы куда-то отправляемся? Или это они куда-то отправляются? С меня решили снять проклятие? Вот так вот просто? Еще утром я была почти что пленницей, которую и в нужник-то не пускали, а теперь с меня хотят снять какое-то жуткое проклятие? Да мне же и расплатиться за это нечем! Я же сирота и бесприданница! Но такое ощущение, что это никого не волновало.
И какие такие родные земли? Это на родину господина заклинателя? Интересно, где это? Я точно знаю, что он откуда-то издалека… Говорили, что он пришёл из закатных земель. Только сколь этих земель-то на закате от нашего Прилесья? На самом деле ответа на этот вопрос я не знала. Когда-то давно дед Премысл рассказывал, как он бывал в разных землях, будучи молодым. Тогда я узнала, что мир не ограничивается нашей деревней, и даже всем Прилесьем. Что за лесами лежит Белогорье. Там почти всегда снег и не бывает лета. Что где-то далеко, в полуденных землях, живет дикий кочевой народ. И что людей и мест на самом деле множество. Дед Премысл был единственным в нашей деревне, кроме дядькиной семьи, кто относился ко мне доброжелательно. Он всегда рассказывал диковинные истории и даже пытался научить меня писать и читать, что было уж совсем странно. Ну на кой деревенской девке такие умения? У нас-то и книг отродясь не было. Но всё же кое-какие знания ему удалось мне передать.