– Это благородно! Я надеюсь на вас… на всех наших защитников, но в особенности на вас, мичман.
Государь доел кашу и снова взялся за газету в ожидании чая. Я посмотрел на Государыню, встретился с ее взглядом и отвернулся.
– Вы ведь не оставите нас?
– Я?
Признаться, я растерялся. Что ж это – Государыня надеется на меня одного? Почему на меня? Она не сводила с меня глаз, и Алексей тоже простодушно меня разглядывал, почесывая за ухом свою собаку. Государь читал газету, доктор Боткин ел кашу.
– Я… Ваше Величество, как можно! Я с Вашими Величествами до последнего моего вздоха!
– Благодарю вас, Леонид, – сказала Государыня просто, но с такой сердечной теплотой. – Как хорошо, что именно вы оказались нашим спасителем.
– Не я один…
– О да, разумеется! Я имею в виду, хорошо, что мы вас знаем так давно, и вы оказались среди наших спасителей. Георгиевский кавалер… Вы всегда желанный гость в нашей семье. Рассказывайте о любых возникающих обстоятельствах. Знаете, в пути всякое может случиться…
– Все, что могу, Ваше Величество!
– В любую минуту. обращайтесь прямо ко мне. Всегда рада поговорить с вами.
– Честь для меня, Ваше Величество!
Государыня снова улыбнулась мне. Доктор Боткин пил чай, рассеянно глядя в окно. Алексей медленно водил пальцем по столу. Государь прочел вслух из газеты:
– Томская городская управа сообщает: «В зале дворянского собрания состоится благотворительный бал, все средства от которого пойдут на медикаменты и обмундирование нашим воинам-добровольцам». Господи, что они делают?
Я понял, что пора откланяться.
– Ваше Величество, благодарю, – сказал я Государыне, вставая, и обратился к Государю. – Ваше Величество, разрешите идти?
Государь поднял глаза от газеты и кивнул.
– Вы заходите к нам, мичман, не забывайте.
Я вышел.
Что это значит? Государыня говорила со мной так откровенно – откровеннее, чем ночью, да еще при свидетелях! Хотела что-то понять обо мне, о нас четверых? Хотела показать мне, что облекает меня особенным доверием? Прощупывала мою лояльность, готовность служить ей? Ну, даже если и так? В ее положении не лишне убедиться в преданности людей, которым она доверила свою судьбу и жизнь детей.
В другом конце коридора я увидел мою тройку. Бреннер и Каракоев явно только что проснулись. Лиховский стоял на посту. Все трое смотрели на меня. Я подошел.
– Доброе утро!
– Доброе утро, мичман, – сказал Бреннер. – Как Их Величества?
– Завтракают.
– А вы? Позавтракали?
– Так точно, господин капитан, – отчеканил я.
Бреннера явно задело мое единоличное присутствие на Императорском завтраке. Лиховский улыбался иронически, Каракоев с подозрением топорщил усы.
– Государь вас вызвал для доклада? – спросил он.
– Нет. Меня пригласила Государыня.
– Для беседы? – спросил Бреннер.
–