У стен находились стеллажи с бумажными книгами – невиданная роскошь! На первый взгляд, книг было несколько тысяч – коллекция, достойная небольшого музея. Читал ли их Громов? Да, читал время от времени. Он был человеком в некоторой степени увлеченным, хоть и не в той мере, как ему казалось, чтобы знания начинали тяготить, мешая принимать быстрые и волевые решения.
Вот и на столе лежала книга Никколо Макиавелли «Государь». Стол был массивный, из красного дуба. По обеим его сторонам громоздились ряды телефонных аппаратов специальной связи, точь-в-точь таких же, как тот, что был установлен в квартире Александрова. У края стола, обращенного к владельцу кабинета, виднелся ряд кнопок. Видимо, предназначались кнопки для вызова охраны и прислуги, включения голографических изображений, транслируемых в центр комнаты, и прочего. На другом краю стола, со стороны посетителей, возле еще одного портрета Президента, стояла фотокарточка в рамке. Почему-то повернута она была к визитерам, а не к Громову. На фото – молодой Громов. Фельдмаршал торжествующе смотрел в камеру, гордо задрав волевой, еще не заплывший жиром подбородок. Лицо военачальника было массивным, квадратным и казалось высеченным из камня. Широкий прямой нос, массивные скулы, мощные надбровные дуги, как стальные доспехи средневекового рыцаря, защищавшие орлиные глаза, придавали вид властный и воинственный. Пологий лоб незаметно переходил в верхнюю часть головы, обрамленную коротким ежиком черных волос. Рядом с Громовым стояла ослепительной красоты женщина – единственная на всем жизненном пути любовь фельдмаршала. К несчастью, избранница военачальника оказалась адептом ордена Сингулярности, когда последний еще был запрещен властями. Громов, случайно узнав о причастности возлюбленной к ордену, скрепя сердце раскрыл тайну коллегам, занимавшимся охраной чистоты помыслов и идей в обществе. На тот момент считалось, что учение этого ордена-секты призвано расшатать основы Конфедерации. Возлюбленную Громова приговорили к принудительному исправлению через воздействие на области мозга, пораженные вредной идеей. Как правило, после таких процедур человек менялся до неузнаваемости, в том числе по причине резкого снижения интеллектуальных способностей. Понятное дело, дальнейшие отношения стали немыслимы. Во многом благодаря этой жертве, искусственный