движениях, воздействовали на меня, молодого человека, самым приятным образом. Не раз случалось так, что мне приходилось усилием воли сдерживаться, чтобы не привлечь к себе это теплое нежное создание со смеющимися черными глазами и не расцеловать его с ног до головы. Но, во-первых, в первые же дни нашего знакомства Илона призналась мне, что вот уже два года как помолвлена с помощником нотариуса из Бечкерета и только и ждет момента, когда Эдит выздоровеет или хотя бы пойдет на поправку, чтобы выйти за него замуж, – подозреваю, что Кекешфальва пообещал бедной родственнице приданое, если она немного повременит. К тому же какую жестокость, какое коварство мы совершили бы, если бы стали, не будучи по-настоящему влюбленными друг в друга, украдкой целоваться или держаться за руки за спиной у этой трогательной, бессильной, прикованной к инвалидному креслу девушки. Таким образом, первоначальное чувственно мерцающее очарование вскоре угасло, и вся симпатия, на которую я был способен, все больше сосредоточивалась на беспомощной, измученной Эдит, ибо в таинственной химии чувств сострадание к больному незаметным образом связано с нежностью. Сидеть рядом с парализованной девушкой, подбадривать ее разговорами, наблюдать, как ее узкие беспокойные губы умиротворяет улыбка, или попросту брать ее за руку, чтобы успокоить, если порой ее охватывает раздражение, и получать в ответ благодарный взгляд серых глаз – подобные интимные моменты, в которых проявлялась наша духовная близость, доставляли мне большее счастье рядом с этой беззащитной, бессильной девушкой, нежели самые страстные любовные приключения с ее родственницей. И благодаря этим едва заметным душевным потрясениям я открыл для себя – сколькими же прозрениями я был обязан Кекешфальвам за эти несколько дней! – совершенно незнакомые и неожиданно более нежные сферы чувств.
Незнакомые и более нежные – но, разумеется, и более опасные! Ибо тщетны все усилия: отношения между здоровым и больным, между свободным и заключенным никогда не смогут долго оставаться в состоянии совершенного равновесия. Несчастье делает человека уязвимым, а непрекращающиеся страдания лишают его чувства справедливости. Подобно тому, как между кредитором и должником возникает неискоренимое чувство неприязни, поскольку одному из них всегда неизменно отводится роль дающего, а другому – роль получающего, так и у больного человека имеется постоянное скрытое раздражение, готовое проявиться перед лицом малейшей видимой заботы. С Эдит приходилось постоянно быть начеку, чтобы не пересечь едва заметную границу, после которой сочувствие, вместо того чтобы приносить умиротворение, еще сильнее ранило легко уязвимую девушку; избалованная с самого детства, она требовала, чтобы все прислуживали ей, как принцессе, и нянчились с ней, как с ребенком, но уже в следующее мгновение такое внимание могло озлобить ее, поскольку вызывало в ней еще более острое осознание собственной беспомощности. Если, например, кто-нибудь заботливо
