– Это просто игра. Неужели ты не понимаешь? Ее дом! Целое лето видеть море в окно. Без мам и пап, без квартирных хозяек, без придирок и нравоучений. Я точно знаю, что ее мать сейчас за тридевять земель и до сентября Рита одна. Одна в целом доме! И я хочу остаться там. Ты – мой счастливый билетик на секретный спот, Оскарчик!
Я обняла его, прижалась к груди. Он сказал:
– Ты номер один, Ламбада. Но чо-окнутая.
Я снова рассмеялась. Оскар стал целовать меня, нетерпеливо, с требовательностью, которая вызывает ответную страсть, если ты влюблена, а если не влюблена – одну скуку. На танцпол мы вернулись, пошатываясь. Кто-то нас толкал, мы кого-то толкали. Музыка взрывалась в голове, грозя скоро превратиться в невыносимую боль. Во рту стало сухо. Оскар снова полез целоваться, на меня наползало отвращение. Хорошо знаю это состояние. Я поискала глазами Риту. Она так и сидела у стойки, сгорбившись, и улыбалась с усилием.
– Рита, пошли танцевать, – сказала я.
– Отстань, мажорка! – ответила Рита и потянулась к бармену. – Спасите меня от нее! Я не знаю, откуда она свалилась на мою голову.
– Делайте что хотите, – сказала я бармену, – но больше ей не наливайте.
– Да и вам хватит, Ламбада, – сказал бармен. – У вас шорты расстегнуты.
– Рита, пошли танцевать, – запоздалым эхом откликнулся Оскар, и она медленно сползла с табурета, как змея на звук волшебной дудочки.
Остаток ночи мы танцевали, правда, без особого воодушевления. Рита плохо владела своим телом, будто слишком быстро выросла и еще не научилась управлять конечностями, такими длинными и оттого чужими. Весь ее танец был попеременным выбрасыванием этих чужих, нерасторопных рук и ног. Она смотрела в пол и сама стыдилась своих движений. Когда музыка закончилась, мы вернулись к стойке. Я лежала на плече Оскара, он гладил меня по волосам, по плечам и что-то бубнил в ухо. Кажется, рассказывал, что учится на программиста.
– Отлично, будешь программировать микроволновки, – отвечала я.
Он бубнил и бубнил, что в Питере мы можем снять комнату и жить вместе, он может подрабатывать вечерами. Это будет славно. Всегда вместе. Я не сразу сообразила, что речь идет обо мне, о нас с ним. Уткнулась в его плечо и смеялась так, что на его майке осталось мокрое пятно. Рита прислушивалась к разговору, но не могла ничего расслышать. На ее шее темнели свежие царапины. Чем больше она чесалась, тем, кажется, сильнее становился зуд.
– После смены я могу подвезти вас домой, – сказал бармен.
– Отлично. Только сначала найдем мои сандалики, – попросила я.
Сандалии обнаружились в углу террасы, рядом сиротливо валялась Ритина босоножка. Она размахнулась и запустила ее в море. Не помню, как мы прошли мимо охранника. Должно быть, под утро всем плевать, спала ли девочка с плюшевым зайкой или тискалась с парнем, который мечтает стать программистом. Мы погрузились в серый «Авео» бармена. Оскар сел между мной и Ритой, положил обе руки нам на коленки.