Как помнит читатель, Франц Густавович в одной из своих прошлых жизней был музыкантом. В этом своем качестве он немало общался с актерами и знал, что от них можно ожидать всякого. Поэтому для того, чтобы исключить неуместный розыгрыш, он первым делом взял левую руку актрисы и попытался прощупать пульс. Но, хотя рука была еще теплая, каким-то непостижимым чутьем управляющий понял, что это уже не тепло жизни.
Он окинул взглядом комнату, машинально отметил, что окно, выходящее на красивейшее озеро, на поверхности которого безмятежно покачивались розовые кувшинки, распахнуто настежь, и быстрым шагом вышел. Его жена была на кухне, отдавала указания новой кухарке, которая готовила старательно, но не всегда умело, и поэтому за ней нужен был глаз да глаз.
– Эльза, – сказал управляющий по-немецки, – мне нужны ключи от обеих дверей гостиной на первом этаже.
Все ключи хранились у его жены, и она, хоть и несколько удивилась, тем не менее отдала ему то, что он просил.
– Ты хочешь попробовать замки? – спросила она. – Я проверяла все ключи, когда мы только приехали сюда, и смазывала замки, но вряд ли это тебе поможет. Они очень старые, и потом, те двери давно никто не запирал.
– Эльза, – вздохнул Франц Густавович, – ты просто чудо! Скажи, сколько сейчас времени?
– Два часа… нет, уже четверть третьего. А что?
– Пока ничего, – уклончиво ответил управляющий.
Он вернулся в гостиную, и, убедившись, что за время его отсутствия ничего не изменилось, закрыл окно и не без труда запер обе двери. После чего послал одного из сыновей за доктором, а сам поехал на ближайший телеграф – отправить телеграмму хозяйке.
Когда он вернулся, раздраженный старый доктор Колокольцев уже ждал его в доме.
– Вы должны понимать, что мое время дорого, – напустился старик на управляющего, – а вы присылаете ко мне мальчика, не говорите толком, в чем дело, но требуете, чтобы я приехал как можно скорее…
– Просто я оказался в затруднении, – промолвил Франц Густавович кротко. – Прошу вас следовать за мной.
После чего он отпер одну из дверей и провел доктора в гостиную.
– О! – только и вымолвил Колокольцев, увидев тело. – Неужели самоубийство?
– Я не знаю, – отозвался управляющий, вытирая лоб платком. – Когда я ее нашел, пульса уже не было. Я пригласил вас, потому что вы лечили мою жену. Я не знаю, что мне делать. Я позвал вас, чтобы посоветоваться.
Поняв, что «немецкий сухарь» вовсе не имел в мыслях его задеть, а просто растерялся (да и всякий на его месте тоже бы растерялся), самолюбивый доктор смягчился.
– Вы прежде видели у госпожи Пановой этот револьвер?
– Нет.
– У