отбора нужных форм общественной жизни. Короче говоря, ценой порабощения человека и чисто внешней перестройки внешних условий его жизни. Но вместо власти Бога тогда бы пришла и провозгласила бы себя Царством Божьим власть идеи, религии, политики, социального принципа, высшей культуры ума. Не нужно большого воображения, чтобы представить себе возможность всего этого, ибо христианство в очень скором времени не устояло перед подобным искушением и в рамках Католической Церкви прямо-таки со зловещим упорством пошло именно по этому пути.

      Иисус решительно отказался и от этой возможности. Его лозунгом было служение одному Богу. Великое событие должно было возникнуть и обрести форму только из Божьего духа и силы, как результат Божьего творения и Его владычества на Земле. Отсюда и ясная, принципиальная отповедь грубому и изощренному обмирщению Его целей и средств, любой половинчатости и смешивания, суррогатам и подражаниям.

      Это искушение сыграло важную роль в деле исполнения Иисусом Своего замысла. Его позитивной оборотной стороной явилась Нагорная проповедь. Она указывает путь, ведущий к цели, на фоне тех заблуждений, которые Он распознал тогда, в пустыне, отвергнув их. Позиция Иисуса по отношению к искушениям служит принципиальной основой для рассуждений, которые мы находим в речи, произнесенной им на той горе.

      Вряд ли мы еще точнее определим место и значение Нагорной проповеди в делах Иисуса. Вскоре после возвращения из пустыни, когда Иоанн Креститель уже находился в темнице, Иисус пришел в Галилею и нес благую весть о Царстве Божьем, «говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие».

      На первый взгляд, сказанное Им в точности совпадает с тем, что предвещал Креститель, только лишь перенесено из душной атмосферы грозного суда на сияющий солнечный свет близкого спасения. Но у Его слов явно появился и другой смысл, поскольку им предшествуют внутренние переживания Иисуса во время пребывания в пустыне. Именно ими и пронизано Его предсказание, иначе одержанные там победы и открывшиеся истины остались бы бесплодными. Иисус видел приближение Царства Божьего иначе и распознал его на свой манер куда отчетливее, чем находящийся в заточении ветхозаветный Иоанн.

      Это заметно уже по тому, что Иисус обращается к людям совсем не так, как Его предшественник. Он пришел к ним не как аскетический проповедник покаяния, повелевающий людям признаться в грехах и символически очиститься через крещение водой, а как «утешение Израилево». Дело Иоанна свелось к провозглашению великого поста во имя наступающего дня Божьего. Он был гласом герольда и прокладывал путь к сердцам через спасительное устрашение. Иисус возвестил о пришествии Царства Божьего, дал людям возможность спасения и ввел их в новую жизнь.

      Вероятно, поэтому и внутреннее обращение, к которому Он призывал подобно Крестителю, было иным. У Иоанна оно по смыслу совпадало с лютеровским «tut Buße» (покайтесь). Людям настойчиво предлагалось осознать