В секунду, извернувшись как змейка, Марго перевернулась на живот. Ее пылающее лицо застыло над поблескивающими в темноте глазами Руди.
– Сейчас я в душ, – отчеканила девушка, сопровождая каждое слово звонким поцелуем, – а потом мы пойдем куда-нибудь поужинать.
– Договорились, – Майер, как всегда, не спорил. Временами эта почти рабская покорность ее воле почти раздражала Марго. – Хватит оргий. Иди смывай трудовой пот, а я пока…
Риди взглянул на лежащий на столе “ноутбук” и потер руки, слегка виновато глядя на поморщившуюся при этих словах любовницу.
– Балуйся, балуйся, – проворчала Марго, спрыгивая с кровати и направляясь к двери ванной. – И что вы все находите в этой игрульке? Ума не приложу.
– А ты зато в пятом классе тройки получала.
Девушка засмеялась и показала ему язык. Пока за ней закрывалась дверь, Майер стоял по стойке смирно, провожая Марго торжественным взглядом. Как только щелкнул замок розовой двери, легким движением шкодливого мальчишки Руди скользнул к столу и поднял крышку “ноутбука”.
Марго отвернула горячий кран до упора, добавив чуть-чуть холодной воды. Она всегда обожала исключительно горячие, почти обжигающие струи, бьющие по телу микрофонтанчиками. Девушка медленно поворачивалась, переступая босыми ногами по теплой эмали, подставляя под горячий поток то один бок то другой. Ленивые, а потому слегка путанные мысли заполнили голову.
Еще так недавно ей казалось, что жизнь кончена. Когда умерла мама. И в этом не было ничего странного, ведь если даже ты уже много лет живешь отдельно и считаешь себя абсолютно самостоятельной личностью, все равно в тот момент, когда этот мир покидает один из тех, благодаря которому ты вообще получил возможность дышать и видеть, ты испытываешь чувство, описать которое невозможно. Как знать, может именно так себя чувствует младенец, когда перерезают пуповину? Время перестало нестись вскачь, как делало это примерно уже года три. Марго не могла больше танцевать, ее балетмейстер рвал и метал, попутно пытаясь отыскать замену Маргарите Славиной, а многочисленные друзья вдруг перестали быть такими понимающими и чуткими. Она больше уже не могла и не хотела никого видеть.
А потом все закончилось. Также резко, как и началось и гораздо быстрее, чем сама Марго могла вообразить. Утихло кричащее сердце, теперь лишь иногда постанывающее в те минуты, когда накатывали воспоминания. Вновь стали получаться балетные па. Жизнь опять набрала скорость.
За это Марго была благодарна Рудольфу Майеру, робкому молодому человеку из семьи немцев, осевших после второй мировой войны в Казахстане. Он принес ей однажды после выступления огромный букет роз. Увидев его мягкие карие глаза, смуглую туго натянутую кожу на милом, по-детски наивном лице, Маргарита приняла цветы и рассмеялась, изящно поклонившись. В тот же вечер, она вдруг с удивленьем поняла, что жизнь продолжается. Боль, конечно, не ушла, нет, но затаилась где-то глубоко, в том темном