Господа богатеют,
Богатеи хамеют,
Пуассоны знатнеют —
Это царство шпаны.
Казна не в порядке,
Вся уходит на взятки.
Государство в упадке —
Королю хоть бы хны.
Будь хоть девка пригожа,
На других не похожа,
Ей увлекся вельможа —
Это можно понять.
Но чтоб дуре в угоду,
Да к тому же уроду,
Тратить деньги, как воду, —
Надо ум потерять.
Эта весьма посредственная песенка задает общий тон; в ней звучит тревожная нотка, проливающая свет на упадок королевской власти и возвещающая революцию 1789 года.
Несмотря ни на что, маркиза презирала эти комки грязи и не стремилась установить авторов, ибо в то время любви короля было достаточно, чтобы наполнить существование Жанны-Антуанетты.
Однако, хотя 1745 год был для нее годом славы и счастья, он принес ей и большое семейное горе. Мадам Пуассон, уже давно страдавшая от рака, умерла в сорок шесть лет, еще в расцвете красоты. Жанна была сражена горем, но при дворе никто не имел права печалиться. Любящий король пытался утешить ее; он повез ее обедать в Шуази с несколькими приближенными, среди которых был ее юный брат, будущий маркиз де Мариньи. Затем предложил, чтобы остаться с ней, отказаться от развлечений в Марли.
– Смерть моей матери, сир, – ответила Жанна, – не настолько важное событие, чтобы тревожить двор, и у дам, вошедших в траты ради Марли, будут все причины для сожаления.
Придворные, нечувствительные к такой деликатности, отнеслись к трауру фаворитки без снисхождения и вовсю распевали ироническую эпитафию госпоже Пуассон:
Душой под стать ростовщику,
Ты за богатство не по чину
Честь продала откупщику,
А дочку – господину.
Выгоду от смерти госпожи Пуассон получила лишь королева, которой король подарил 1 января 1746 года золотую табакерку. В ее крышку были вставлены часы, осыпанные драгоценными камнями, – он заказал ее, чтобы преподнести госпоже Пуассон.
Королева, которой супруг уже долгие годы не делал никаких подарков, растроганно расплакалась, получив табакерку. Она не подозревала о происхождении подарка и не знала, что идея о его преподнесении исходила от мадам де Помпадур.
Этот поступок был продиктован тактикой маркизы в обращении с королевой. Глубоко ощущая ложность своего положения по отношению к монархине, она старалась не вызывать к себе претензий и умножала знаки внимания.
Мария Лещинская некогда глубоко страдала от наглого поведения предшественниц новой фаворитки. Так что она была тронута уважительной деликатностью, лишенной угодничества, и неизменной почтительностью, выказываемой новенькой. Та способствовала проявлению безграничного человеколюбия королевы и позволяла