О, вечное синее небо! Эта старшая королевская дочь, вот эта прекрасная принцесса, никогда не ведавшая каких-либо свойств бедности, нищеты, голода, не видевшая воочию самих ужасов какой-либо войны, имела суждение точно как у его матери, говорила думами и языком его матери. О, достойная ученица его деда по материнской линии!
– Ну а тебе, хану всех чертей, дьяволов сподручнее только и махать мечом, да кривой саблей, – говорила далее старшая принцесса голосом такой приятной мелодичности, преисполненной, что было не так свойственно ей, таким верхом искрящегося кокетства, перед которым никак не устоять мужскому духу, продолжая вот эту уж очень замысловатую игру. – А вот эти толстые книги всяких библиотек, как все говорят, тебе и неведомы никогда. С какой бы радостью вложила в твою голову хоть крупицу этой «синей звезды», такого бриллианта знаний.
Говорила она и торжествовала в душе. Вот так ловко обходила она его на этом вираже. Какая высокая игра! Но ведь было что-то и другое в этой юной душе. Сердце так и выстукивает сигналы непомерной радости. Но отчего?
Принцесса Ламилия нет, нет, да и бросала взгляд в ту сторону, где её старшая сестра и этот статный юноша, сама плоть и суть благородства, внешностью своей мало чем напоминающий диких, воинственных нанголов, выделывал в такт такие отточённые движения, ничем не отличаясь от других высокознатных аристократов. Да, как будто и учил его самый лучший учитель танцев. А сестра всё говорила и говорила заливисто этому хану что-то своё. Да, непривычный для её образа, но такой уж необыкновенный блеск так и разыгрался в глазах старшей сестры Алинии. Неужели этот хан обаянием своим и на неё возымел неотвратимое воздействие?
Это была своего рода новость из ряда вон выходящая. Хотя, что же здесь удивительного. Любая аристократка сочла бы за честь оказаться на её месте. И она тоже. Лёгкий укол пронзил её сердце. Но не более того. Она всё же рада, искренне рада за старшую сестру.
И сколько бы ни длилась эта чарующая музыка, ведущая по строгой линии этот прекрасный, но величавый танец аристократии, но и ей суждено было завершиться финальным аккордом.
Расставались пары в том же обоюдном поклоне, отточённом до предела изысканной галантности. И здесь хан проявил всё то, же, мастерство исполнения, что и было присуще ему за весь этот отведённый период времени великолепного действия. Но в завершение всего церемониала хан применил такое неожиданное оружие, что так держал в запасном арсенале, терпеливо перенося вот эти выпады и колкости красавицы-принцессы, которые только и применяла она, казалось, с таким вот удовольствием, дабы насладиться вконец своим победоносным успехом:
– Я убедился до самых глубин моей грубой неотёсанной души и знаю на будущее своим скудным