Здесь яркое солнце, бледно-голубое безоблачное небо и понимание того, что прогноз не соврал – сегодня на градуснике взлетит за тридцать. Дом снова кажется одноэтажным, но теперь он выступает не из асфальта, а из виноградных листьев. Четыре окна, два балкона с выпуклыми кованными решётками, шиферная крыша с чердачным окном в пристроечке похожей на скворечник.
– Дядя Павел!.. – кричу в сторону правого балкона.
– Дядь Рома! – поворачиваю голову к левому.
Первым появляется Командор, щурится от солнца, выискивая мою голову среди сплошного ковра виноградных листьев. Спустя секунду на соседнем балконе дядя Павел отстраняет с дверного проёма тюлевую занавеску.
– Чего раскричался?
– Дед Тудор зовёт. Обоих.
Спускаюсь на тумбочку, прыгаю на землю, снова попадая в прохладное царство рябых теней. Сквозь густую листву и недозрелые гроздья винограда с балконов слышатся ленивые голоса стариков:
– Что это ему приспичило?
– Чудит, как обычно.
Подождав стариков у подъезда, иду вместе с ними к задней калитке. Дед молча манит нас вслед за собой к дому. Крайний штакет старой просевшей калитки будто ножкой циркуля цепляется за землю, углубляя проделанную в тропинке дугообразную канавку.
Через огород выходим на укрытый виноградом парадный двор. За воротами – городская окраина, больше похожая на сельскую околицу. По эту сторону разбитой асфальтовой улицы – частные одноэтажные дома сельского типа. По другую – широкая зелёная долина.
На небольшом футбольном поле пасутся гуси. От самодельного баскетбольного щита доносятся приглушённые расстоянием голоса мальчишек, мягкие упругие удары мяча в землю и звонкие – в дребезжащий щит.
Поначалу создаётся впечатление, что дед ведёт нас на улицу, но у подвала он останавливается, открывает одну из дверных створок. Командор сокрушённо хлопает ладонями по бокам:
– Я думал, тебе наша помощь нужна, а ты вон куда. Давай оставим это дело на вечер.
Дед уже опустил одну ногу на ступеньку подвала, стоит, пригнувшись в низком дверном проёме, осуждающе смотрит на Командора.
– Думаешь, я тебе стакан вина хочу предложить?
– А разве нет?
– Налью, но потом. Пока не заслужил.
– А чего сердитый такой?
– День не удался. – Дед ощупью шарит по стене в поисках выключателя. – Идите за мной.
Сгибаемся в дверях в три погибели, бочком спускаемся по крутой каменной лестнице.
В углах ступеней – треугольные лоскуты густой шелковистой паутины.
Пахнет плесенью, сырым камнем.
Лампочка такая тусклая, что свет от неё едва ли ярче пламени свечи. Стеклянная колба укутана облаком распылённого золота, в котором почти безболезненно для глаз видна красная раскалённая спираль.
В одном углу подвала полка с солениями, в другом – две заплесневевшие дубовые бочки на двести пятьдесят литров каждая.
– Здесь осторожною. – Дед манит идущего