Команду Эйтана тоже затронули изменения. Афера, которая несколько лет назад начиналась как чисто израильская группа по изучению никому тогда неизвестной Л-энергии, превратилась в последнее время в то, что мы с Виктором в шутку называем "международным комитетом по охране будущего от прошлого". Действительно, после сражения в Заворичах, скрывать деятельность эйтановской группы стало трудно, почти невозможно. Постепенно, в здании на окраине начали появляться разнообразные и, порой, подозрительные персонажи, большинство из которых не допускались в лабораторию на втором этаже. Некоторые из них не говорили ни на одном из известных мне языков и вызывали многочисленные вопросы, если не подозрения. Да и в самой лаборатории начали возникать таинственные стажеры, не всегда достаточно хорошо говорящие по-английски и не знающие ни слова на иврите. Было очевидно, что наш "комитет" из сугубо местной конторы превратился в международную. Неизменным оставался только Рои во главе исследовательского отдела и Эйтан во главе всего предприятия.
Вот и сейчас в маленьком кабинете Эйтана на гостевом стуле сидел незнакомый субъект, улыбаясь мне скупой европейской улыбкой. Я осторожно поприветствовал обоих, ни к кому конкретно не обращаясь, и уселся на второй гостевой стул, вопросительно уставившись на Эйтана.
– Арье, познакомься пожалуйста с доктором Янике из Австрии.
Это было неожиданно, как удар в поддых. Я вскочил со стула и уставился на австрийца. Фамилия Янике была мне слишком хорошо памятна, ведь с одним доктором Янике я уже встречался одиннадцать веков назад. Тогда наше знакомство закончилось тем, что я свернул ему шею, не испытав при этом никаких отрицательных эмоций, и сейчас мне непроизвольно захотелось сделать то-же самое. Но австриец оказался, разумеется, совершенно другим человеком. Парадоксальным образом, он одновременно и чем-то напоминал хорошо памятного мне Шарканчи и, в тоже время, разительно от него отличался. Новый доктор Янике был несомненно европейцем и все же Имперское Управление по расовым вопросам могло бы в свое время предъявить ему пару претензий. Его физиономия, пожалуй, не так уж сильно отличалась от нордических стандартов и все же было ней нечто неуловимо средиземноморское. Новоявленный экземпляр Янике был темно-рус, с лицом то-ли аккуратно сожженным южным солнцем, то-ли с естественным оливковым отливом потомка Селевкидов. Был он, если и старше меня, то ненамного. Ишь ты, уже доктор, не то что некоторые. Но, кажется, пауза затянулась.
– Где-то