– Не кисни, Колоча… – начал было Вадим, но не договорил – старшой вдруг, приподымаясь на стременах, указал на что-то в степи, и тут же пронзительно свистнул. В дружине давно уговорено было, какой свист что означает. Чтобы времени не терять на объяснения.
Полохнулась дружина.
Ощетинилась калёным оцелом, вмиг собралась в кучу, укрылась за щитами. Тускло блеснули на солнце мечевые лёза, хищно высунулись из-за щитов жала стрел.
И только потом, после того, как вятичи изготовились к бою, донёсся до них дробный топот копыт – мчались десятки коней. Некованых коней. Десятки всадников.
Колоча сбледнул с лица, указал на восход – дрогнула рука, одним лишь этим да бледностью выдав страх. Но и без него уже все видели – рассыпавшись лавой по степному приволью, со свистом и гиканьем к ним мчатся два десятка конных.
Половцы.
Колоча обернулся к дедичу, словно спрашивая «Что теперь? Приказывай, господине!». А может сказать хотел: «Это с ними ты договариваться собирался?». Знала дружина, куда едет дедич, знала и поварчивала, убийцы, мол, вороги да грабители, чего и ехать-то к ним; поварчивала, но ехала – не ворчать порядились, а служить, вот и служи, делай, что господин велит.
Вадим Станиславич шевельнул рукой, утишая вновь поднявшийся ропот, тронул коня навстречь налетающей лаве, каждое мгновение ожидая стрелы в грудь или осила на горло. Но лава внезапно рассыпалась, разделилась на два ручья, обтекла горстку ощетиненных железом, взмокших от напряжения вятичей, закружилась вокруг них стремительным гикающим, свистящим, ржущим водоворотом. Мы здесь, мы здесь, жди, готовь руки под верёвку, а горло под нож! Дедич внезапно понял, что ещё мгновение или два, и он не выдержит – заорёт что есть горло от спирающего голову безумия и страха, рванёт меч из ножен и ринется навстречь этому кружащемуся потоку. И перебарывая удушливый страх и подступившую к горлу тошноту, он вскинул руку, привлекая внимание.
Сначала стихло гиканье. Потом свист. Потом начало замедляться кружение, и скоро степные кони уже не стелились над степными травами стремительным галопом, а бежали ходкой рысью. А потом и вовсе двое или трое степняков замедлили конский бег, и выехали к вятичам, которые уже и вовсе попрощались с белым светом или волей, даже запястья саднили заранее, ожидая колючий осил конского волоса.
Приблизились.
Неотрывно глядели («Вон, вон, гляди что у него!») на поднятую руку Вадима – с ней трепетал на ветру подаренный когда-то его отцу печенежским ханом чёрный бунчук конского волоса, знак власти. Половцы чтят те же знаки власти, что и печенеги, те же знатные роды. «Орус5 с тугом