– И вообще ты дура.
– Да пошел ты на фиг! Сам дурак!
Напротив Тайны, плечом к плечу, сидели мальчик и девочка. Одинаково светловолосые и голубоглазые, они бросали друг на друга сердитые взгляды.
– Почему вы ссоритесь? – поинтересовалась Тайна, разламывая котлету.
– А тебе какое дело? – буркнула девочка.
– Не обращай внимания на Ирку. У нее характер отвратительный, – сказал мальчик. – А ты новенькая? Тебя Иван Николаевич привел?
– Да.
– Правда, он хороший?
– Ну, не знаю, – протянула Тайна с набитым ртом. – Мне он что-то не понравился.
– Правильно, – обрадовалась Ира. – Никакой он нам не папа, он злой и страшный дядька. А его третий глаз – фууу!..
– Так вы из-за этого ругались? – догадалась Тайна.
– Из-за чего же еще! Димка все время говорит глупости, а мне приходится слушать.
– Так не слушай, чего ты с ним сидишь? Вон сколько столов вокруг…
– Это плохая шутка, – обиделась Ира. – Думаешь, приятно быть сиамскими близнецами?
– Ах, вот оно как… – покивала девушка. – А скажи, ваша староста, Лена, у нее что? Рога, копыта, когти? Или, может, крылья?
– А ты что, сама не видишь? – удивилась Ира. – У Лены ядовитое жало! Она же скорпион!
– Эта рогатая ничего не видит, – сказал Дима сестре. – Мы сначала тоже не видели, помнишь?
Тайна еще не поняла, почему все дети вокруг считали себя уродами. Может, это была какая-то странная игра, а возможно… «Возможно, я действительно чего-то не вижу», – подумала Тайна. Она прищурилась, пристально разглядывая сидящих за столами и снующих туда-сюда детдомовцев. От напряжения у нее разболелась голова, но ничего необычного Тайна так и не заметила. Если у подопечных Ивана Николаевича действительно были какие-то уродства, ее глаза этого не различали.
Поужинав, Тайна вернулась в спальню. Головная боль усилилась, растекаясь по черепу горячими волнами. Снова появилось ощущение, что в затылке засел раскаленный шуруп. Девушка рассеянно сбросила кроссовки, стряхнула с подушки паука и рухнула на одеяло. Дождь все еще лил, хоть и не так сильно. Звук бьющих в окно капель убаюкивал, и вскоре Тайна почувствовала, что засыпает.
Шум дождя превратился в отдаленный невнятный гул, похожий на шипение радиоприемника. Где-то снова затянули песенку про дождик, но теперь голоса звучали слаженно и торжественно, подобно пению церковного хора. Тайна прислушивалась к словам, но могла разобрать только «Дождик, дождик, пуще!