– Охринеть! – засмеялась Анна Сергеевна.
– Полный писос!
– Люда, а она так и состоит в той же секте, как ее там…
– Голос Божий, – ответила Людмила Петровна. – Конечно, состоит! Мне рассказывали, что у них собрания проходят в Доме Культуры. Они там как безумные скачут, орут, по полу катаются. Причем орут на каком-то «ангельском языке».
– Да я тоже слышала про их дикие собрания, – кивнула Анна Сергеевна. – Я представляю нашу Милейко Татьяна Гавриловну в качестве адепта. Как она там наворачивает сальто после снисхождения духа святого!
Обе засмеялись.
– А ты заметила, как Милейко одеваться стала? – спросила Людмила Петровна.
– Ужас! – оценила наряды завуча всегда стильная Анна Сергеевна. – Как будто война идет! Ее, наверное, даже в Блокадном Ленинграде без очереди пускали бы за пайкой, только взглянув на ее наряды.
– Не говори…
– Куда только Исакова смотрит? Милейко же завуч! Надо же какое-то замечание ей сделать за такие старушачьи наряды.
Людмила Петровна махнула рукой:
– Ой, да нашей Исаковой все похеру! У нее лишь бы ни на что деньги не просили, а там хоть в трусах на работу ходи.
– Ты знаешь, если бы я Милейко лично не знала, то сочла бы, что она родная сестра Риммы Васильевны Храмцовой.
– Библиотекарши? Да, есть сходства в нарядах, – согласилась Людмила Петровна. – Та тоже такой же дресс-код держит. Еще одна дура! А! – вспомнила «жаренную» новость она. – Анна, ты в курсе за нее? Что она – девственница в свои сорок лет!
– Ааааа! – издала крик Анна Сергеевна и пустилась в хохот.
– Да, она нашей Инессе Александровне, англичанке, сама сказала. Так и заявила, что не знала мужчины.
– Может, пошутила?
– Ты на нее посмотри, пошутила она…
– Все кстати заметили, что она побухивает, – припомнила Анна Сергеевна недавние замечания.
– Да, постоянно с перегаром ходит на работу.
Звонок с урока прервал их беседу. Обе направились к своим группам, проводить на следующий урок, чтобы никто из учеников не сбежал. Кивком головы поздоровавшись с Анной Сергеевной, в уборную спешила Инесса Александровна, преподаватель английского языка. Это был служебный туалет, на котором Галина Дмитриевна тоже экономила, хотя сама с ним мучилась. Облезлые «плачущие» стены в уборной с тусклой лампочкой на обтянутом паутинами потолке, вынуждали всех после процедуры присматриваться впотьмах в зево унитаза: все ли смылось или что-то накрепко прилипло к поверхности? Но и это было не так страшно. Полбеды был и шнурок, служащий для смыва, не редко отрывавшийся при попытке соблюсти санитарную норму. Если шнурок не оторвался и процесс пошел, то словно из подземелья все стены здания оглушало шипение, переходящее в клокотание, потом скрежет и бульканье, и, наконец, дикий штормовой поток ржавой воды, готовый разбить сам