Любовь моя, лишь для тебя
Птицы кричат в вышине,
Небо парит в вышине,
Ветер летит в вышине —
К той вышине сердце стремится,
К доблестной той вышине.
Роду было немного смешно стоять и смотреть в пустоту, но также было приятно, потому что голова К’мелл лежала на его плече, а рукой он обнимал девушку. Казалось, она не только нуждается в нем, но и во всем доверяет ему. Она не выглядела взрослой – не выглядела заносчивой и необъяснимо занятой. Она была просто девушкой – и, на время, его девушкой. Это было приятно и заставляло Рода странным образом предвкушать будущее.
Быть может, придет время, когда у него будет своя постоянная девушка, не на день, а на всю жизнь, не перед лицом опасности, а перед лицом судьбы. Он надеялся, что сможет испытывать такие же спокойствие и привязанность в присутствии этой будущей девушки, какие испытывал в присутствии К’мелл.
К’мелл стиснула ему ладонь, словно предупреждая о чем-то.
Он посмотрел на нее, но она, глядя вперед, указала подбородком.
– Смотри, – сказала она. – Прямо впереди. Земля.
Он вновь посмотрел на пустое искусственное небо силового поля корабля. Оно было голубого цвета, монотонного, но приятного, и создавало ощущение глубины, которой в действительности не обладало.
Переход был таким быстрым, что Род сомневался, действительно ли его увидел.
Вот перед ним чистая, плоская синева.
А вот фальшивое небо расползается, словно разрезанное на огромные ленты, а те, в свою очередь, становятся голубыми пятнами и пропадают.
Теперь перед ним было другое синее небо – небо Земли.
Родины человечества.
Род сделал глубокий вдох. В это было трудно поверить. Само по себе небо не слишком отличалось от искусственного, окружавшего корабль на пути с Марса, но в нем чувствовались жизнь и влага, в отличие от всех других небес, о которых он когда-либо слышал.
Его изумил не облик Земли – его изумил запах. Внезапно он понял, что запах Старой Северной Австралии должен казаться землянам скучным, тусклым, пыльным. Воздух Земли пах жизнью. Пах растениями, водой, вещами, которых он не мог даже назвать. В воздухе были закодированы миллионы лет воспоминаний. В этом воздухе его люди пришли к зрелости, прежде чем покорили звезды. Его влага была не драгоценной влагой укрытых каналов, а дикой, свободной жидкостью, полной следов существ, которые жили, умирали, ползали, кишели и любили с энергией, недоступной севстралийскому пониманию. Неудивительно, что описания Земли всегда казались безумными и приукрашенными! Чем же являлся струн, если люди были готовы платить за него водой – водой, дарителем и носителем жизни? Здесь был его дом, пусть многие поколения его людей жили в сумасшедшей преисподней Парадиза VII или среди сухих сокровищ Старой Северной Австралии. Род сделал глубокий вдох, ощущая, как в него вливается земная плазма, подвижные испарения, создавшие человека. Он