Джино вернулся в кабинет, закрыл дверь на ключ, поудобнее устроился и включил ноутбук. Открыл нужную папку, ввел пароль и загрузил файл.
На первой странице значилось:
“Повесть для Лии, рассказанная от первого лица”. На мгновение поколебавшись, Джино всё-таки начал читать записи своего отца.
Глава 1. Начало
"Я обещал тебе многое рассказать, Лия. Как видишь, я постарался реализовать свое обещание в доступной и комфортной для нас обоих форме – не все темы я смог бы затронуть в личном общении. Некоторые из них было тяжело описывать, а некоторые я так и не смог раскрыть.
Ты по-прежнему дорога мне. Для тебя эта повесть. Я мысленно поделил всё, что хотел рассказать на двенадцать ключевых эпизодов, которые обозначил как главы. Все просто. Моя жизнь до тебя, с тобой и после. Быть может я поторопился выбрать слово «после», так как ты "живёшь" где-то в области моего сердца, пульсируешь горячей точкой в моей голове, напоминаешь мне, кто я. А кем я стал и откуда я пришел такой, каким был, ты прочтешь далее.
Начну с кратких воспоминаний о детстве и семье. Ты достаточно хорошо знаешь мою мать. Правду сказать, с момента, как ты познакомилась с ней, она сильно не изменилась. Менялось лишь ее отношение ко мне, и мое к ней. Как всегда, как у всех.
…Здесь я останавливаюсь, делаю паузу, вдыхаю легкий летний воздух, что течет в открытое окно моего кабинета и вспоминаю, как тот же воздух пьянил меня с детства. Ты говорила, что это любовь к жизни, это свобода…
Пониманию этого термина и была посвящена моя жизнь до встречи с тобой и немногим после. Конечно, в ней было много всего. Но все точки пересечения сходились на свободе – сперва запретной, и вечно желанной, потом непонятой, отобранной и вновь обретенной.
Цикл моего осознания свободы, как философского и практически действующего понятия, начался в те годы, когда, еще ребенком лет 5-ти, я стал посещать музыкальные классы при школе им. Руфуса Новака, в моем родном Кракове. Каждодневные занятия изнуряли меня – и я часто отказывался изучать музыку. Мать, являясь женщиной незаурядной, и зная, что усердия от детей моего возраста не добиться, всегда жестко стояла на своем, не позволяя мне пропускать занятия или бросить их. Мой дорогой Патрик, дядя и покровитель – единственный, кто пытался защищать меня от ее настойчивости, – иногда забирал меня из школы раньше, и мы шли на рынок, покупать конфеты.
Родители разошлись, когда моей старшей сестре было 16 лет, а мать была беременна мной. Я родился и рос без отца до десяти лет. В детстве мне казалось, что все папы непременно должны быть такими же добрыми, как Патрик.
Каким-то образом мой отец узнал, что у него есть сын, только в 1984-м, и тогда же приехал в Польшу. Я был в доме деда, когда, вдруг, приехала мать – раскрасневшаяся, возбужденная и сказала: "Влася, собирайся, приехал твой отец". Я испугался, потому что всё известное мне об отце сводилось к словам матери "ненавижу его" и словам деда "русский пигмей"! Мои представления были скорее фантазией.