– Если бы я потерял тебя, то жизнь моя закончилась бы. Слава Богу, всё позади, теперь в полнолуние я буду привязывать тебя к себе, чтобы ты не исчезала.
– Ты уже привязал меня навсегда, – произнесла влюблённая и счастливая девушка.
Это происшествие молодые люди решили скрыть от отца и няни, оно стало их тайной. Две недели, проведённые в Эмиратах, были самыми счастливыми для Эмиля и Ники. Они были неразлучны и в воде, и на суше, за исключением шести часов шторма. Жили в одном номере отеля не столько, чтобы сэкономить деньги папы, а потому, что Эмиль чувствовал ответственность за сестру, боясь оставить её одну даже на пять минут в чужой стране. Тем более, что Николь к пятнадцати годам превратилась в высокую, стройную красавицу, на неё засматривались мужчины Баку и, конечно же, Эмиратов.
Они ходили по улицам восточного города, держась за руки, словно влюблённая пара. Они действительно были неразлучны, эти девочка и мальчик – такие разные внешне и столь близкие соприкосновением родственных душ.
Необычная красота Эмиля была от многочисленного смешения крови. Смуглая кожа, зелёные миндалевидные глаза, высокие скулы и жёсткие, как проволока, чёрные волосы. Особенно не нравились Эмилю волосы, он всегда просил, чтобы стригли их короче. Но парикмахер возмущался, говорил, что нельзя портить такую красоту, оставляя волосы длиннее, чем хотелось Эмилю. И ему ничего не оставалось, как тщательно их расчёсывать, а перед выступлением ещё и лаком пользоваться, что было крайне неприятно! А таких длинных ресниц не было ни у кого, конечно, кроме Ники.
Красота Ники была нездешней, воздушной, завораживающей. Та же смуглая кожа, что и у брата. Чёрные ресницы и брови, точёный профиль греческой Богини и при этом светлые русалочьи глаза и светло-русые длинные волнистые волосы, спадающие водопадам по плечам. Все мальчишки в школе были влюблены в неё. Но она никого не замечала, Эмиль был её кумиром, её душой.
Эмиль, окончив Бакинскую Консерваторию в двадцать два года, был приглашён на стажировку в Московскую Консерваторию. Расставание стало настолько болезненным, что Ника не выходила из своей комнаты неделю после его отъезда, плача и никого не впуская. А потом и вовсе разболелась – у неё поднялась высокая температура, девушка бредила, зовя Эмиля, и проболела ещё месяц.
На своё пятнадцатилетие Ника казалось здоровой, но глаза оставались печальными, да и петь без брата ей уже не хотелось.
Давид позвал Николь в свой кабинет, чтобы рассказать об Айсель и передать старинное родовое кольцо.
– Это кольцо твоей мамы, оно – наша семейная реликвия. Твоя мама просила отдать тебе его в День рожденья, когда тебе исполниться пятнадцать лет, – сказал Давид, обнимая девушку, – поздравляю тебя! Второй подарок тебя ждёт в гостиной.
Ника взяла кольцо и бережно надела на безымянный пальчик левой руки. Кольцо было ей в самый раз.
«От него идёт такое же тепло, как от рук моей мамы, превратившейся в статую», – подумала она, –