Я морщу лоб:
– Даже не знаю, что может быть хуже матери Игоря…
Рауль Разорбак усмехается:
– Советую положиться на «верхних людей». У них богатое воображение по части изобретения новых испытаний для людей. Следующий аватар Игоря-Феликса может столкнуться с нежной и любящей матушкой – невыносимой собственницей, способной удушить его своей ревнивой любовью.
– Прямо какое-то кармическое остервенение!
Физиономия моего друга сморщивается, пальцы сжимаются и разжимаются, как тиски.
– Вижу, ты начинаешь понимать. Все происходит так, словно там, наверху, намерены колотить наших клиентов по голове до тех пор, пока они не прореагируют. Там решили, что, только очутившись на дне бассейна, человек оттолкнется и всплывет. Мне неизвестно, кто эти «боги», но я совершенно не уверен, что их цель – благо человечества.
– Как же мне ему помочь?
Рауль Разорбак сжимает кулаки.
– Увы, почти никак! Мы – пехота армии света. Мы первыми становимся свидетелями бедствия, но решения принимают старшие по званию, тыловые крысы… Их мотивы нам неведомы.
Я вдруг чувствую, что бессилен. Рауль яростно меня трясет:
– Потому мы и должны во что бы то ни стало узнать, кто эти командиры и из чего они исходят. Кто эти Семерки, кто эти «боги», использующие по своей прихоти и нас, ангелов, и их, смертных!
Впервые – не иначе как из-за отчаянного положения Игоря – я прислушиваюсь к доводам своего безрассудного друга. Но при этом я еще не чувствую готовности нарушить законы ангельской страны.
35. Жак, 2 года
Сегодня родителей нет дома, кормилица вышла на балкон покурить и поболтать по телефону. Путь свободен. Курс на кухню. Это волшебное место, мне всегда хотелось как следует его разглядеть. Там куча мигающих огоньков – белых, красных, даже зеленых. Там пахнет горячим сахаром, молоком, растопленным шоколадом, витает соленый дымок. В такие дни я беспрестанно принюхиваюсь. Теперь я к тому же становлюсь мастером по лазанью.
Ну-ка, что там, наверху?
Мне везет, рядом с плитой стоит табурет. Я могу залезть на него и уцепиться за край плиты.
Жак вот-вот обварится, потянув за ручку кастрюльку, где варится лапша. Надо его спасти. Я вспоминаю про свои пять рычагов.
Интуиция.
Я пытаюсь достучаться до сознания кормилицы: «Малыш! Малыш на кухне, он в опасности!»
Но дуреха слишком погружена в разговор со своим дружком.
Тогда я пытаюсь залезть в голову самому малолетнему Жаку, но его череп – все равно что сейф, который не вскрыть.
Приметы и знаки.
За окном щебечут воробьи, чтобы отвлечь несмышленыша. Но Жак так увлечен кастрюлькой, что не слышит их щебета.
Медиумы.
Поблизости нет ни одного.
Как