Рауль показывает мне знаками, что нельзя терять времени. Мы торопимся в Перпиньян, в больницу, где меня ждет мой первый клиент, Жак Немрод.
25. Рождение Жака
Итак, мне вот-вот предстоит родиться.
Первое, что я вижу, – ослепительный свет в глубине тоннеля.
Меня теребят, тянут.
Вспоминаю свою прошлую жизнь, в которой я был индейцем племени пуэбло, вздернутым на виселицу золотоискателями. Тогда моей последней мыслью было: «У них нет права убивать меня вот так, отрывая мои ноги от земли…» Повешение есть повешение: я задохнулся. И продолжаю задыхаться.
Скорее! Рауль подсказывает: медлить нельзя. Он объясняет, как быть: запечатлеть на лице клиента «ангельский поцелуй».
В моем сознании отпечатываются картины безжалостной бойни. Наши стрелы бессильны против их пуль, наши луки – против их ружей. Лагерь объят огнем. Меня ловят, первым делом отхватывают мне мошонку, потом накидывают на шею веревку.
Жак находится под воздействием смертельного шока. Он весь на нервах. Я шепчу ему: «Тихо, забудь о прошлом». Рауль приказывает мне нанести ему на личико ангельский знак. Как это сделать? Он показывает: прикоснуться кончиком указательного пальца к лицу между носом и верхней губой, как если бы я хотел принудить его к молчанию.
Я так и делаю. Под крохотными ноздрями появляется ямочка.
Жак успокаивается.
Мне невдомек, что произошло только что. Таинство? Во всяком случае, я полностью забыл свое прошлое существование. Знаю, что должен что-то помнить, непонятно только о чем. Кстати, сколько раз я существовал раньше? Всего один? Вряд ли.
Итак, сейчас мне предстоит родиться.
Меня тянут к свету. Я слышу крики.
Моя мать.
Слышу властный голос:
– Тужьтесь, мадам. Вот так, не спешите… Дышите по-собачьи.
Моя мать принимается кряхтеть.
Другой голос:
– Это тянется уже не один час. Ребенок идет плохо. Придется прибегнуть к кесареву…
– Нет-нет, – говорит моя мать, – только не это. Я сама. Я справлюсь.
Она снова тужится. Меня тащат за собой плещущие вокруг волны. Я медленно продвигаюсь в узком тоннеле из темной плоти, скольжу ногами вперед на ослепительный свет. Пальцам ног ужасно холодно. Хочется снова спрятаться в тепло, но руки в резиновых перчатках хватают меня и волокут на мороз.
Мои ступни, а затем и колени уже вылезают наружу; потом ягодицы, потом живот. Меня тянут дальше. Под защитой остаются только руки и голова. Остальное тело отчаянно дрожит. Меня тянут все настойчивее, но я зацепился подбородком и упираюсь.
– Ничего не получится, он не выходит, – сообщает акушер.
– Выходит, выходит… – лепечет моя мать.
– Нужно небольшое рассечение, – советует голос.
– А без этого никак? – спрашивает моя мать без всякого воодушевления.
– Как бы не повредить