Почему именно в него? Все просто – в Лейпциге у меня живет товарищ, а к его дому ходит именно этот трамвай.
Немецкие города, за исключением Берлина, весьма пустынны и напоминают ухоженные кладбища.
– А где все люди? – спросил я своего товарища, – почему город пустой?
– На работе, все на работе, это же немцы. – Мы шли по лейпцигской улице и товарищ объяснял мне особенности немецкого менталитета. – Для немца работа – главное в жизни. Все разговоры у них только о работе. Я как-то спросил у знакомого, думает ли он о смерти, настолько тот был жизнерадостен. Он очень удивился: «а зачем об этом думать?». – Кстати, видишь это здание? Это дом престарелых, там когда-нибудь закончится моя история.
Эта фатальная предначертанность немецкой жизни произвела на меня тяжелое впечатление. А товарищ продолжал знакомить с городом:
– Обрати внимание, какой шикарный тут жилой фонд. Можно часами ходить, а он не кончается. Я у немцев часто спрашиваю, у вас столько жилья, на фига вы к нам полезли? Нужны вам были наши деревни? Кого вы там хотели расселять, у вас дома все прекрасно!
У меня все друзья – философы (один настолько философ, что изъясняется исключительно притчами). А все уважающие себя философы-мудрецы должны ходить в картинные галереи, особенно если вход туда бесплатный, и вдвойне особенно – если это выставка работ Клее…
Дети рисовать не умеют. Они выдают либо бездарный авангард, либо наивные домики-солнышки-мама-папа-я. Однако иногда, среди всех этих цветных кривулек, вырвется на свободу особенная каляка-маляка. Кривая, мощная, странная, весёлая, наполненная первозданным вселенским хаосом. Такая, что смотришь – и глаз отвести не можешь. Изучением этого феномена всю жизнь занимался немецкий художник Пауль Клее. Да так заизучался, что открыл секрет, тайное знание, научился рисовать кривульки как ребёнок и даже лучше.
В Лейпциге я набрел на его выставку. Рисовал Клее на том, что было под рукой. И на холсте, и на обрывках бумаги, картонках, короче – рисовал он на всем. Одна его работа являла собой длинный мятый обрывок бумаги с синей загогулиной. Эта была именно та самая загогулина, я сразу её опознал. Проникающая в мозг глубже сознания и подсознания, в те времена, когда их еще не было, а были только нерезкие пятна света и цвета, первое, что видит новорожденный,