Лицей располагался на Большой Дмитровке – этакое внушительное здание в стиле модерн – и назывался Императорским лицеем памяти Цесаревича Николая Александровича. О его основателе, Михаиле Никифоровиче Каткове, в обществе ходили разные слухи. Его публицистические статьи будоражили, вызывали полярные оценки. Вот почему одна часть общества величала его борцом за русскую правду, русским просветителем, а другая нарекла менее торжественно, даже оскорбительно – будочником русской прессы и жрецом мракобесия.
Назвать свое детище в честь рано умершего цесаревича Николая, наследника Александра II, тоже придумал Катков. Он хотел, чтобы лицей обрел такую же славу, как Царскосельский, в котором учился великий поэт Александр Сергеевич Пушкин.
Именно поэтому Михаил Никифорович настоял, чтобы это учебное заведение распахивало двери только перед отпрысками дворянских семей, впрочем, не отказывая и детишкам богатых купцов и священников.
Основатель был непреклонен и в отношении религии – сюда принимали только христиан, и никого больше. Катков определил строгую стратегию деятельности лицея – воспитание подопечных в духе Самодержавия, Государственности, Церкви.
Когда Герасим Сергеевич, торжественно ведя сына за руку, оказался в атмосфере классицизма, которой, казалось, здесь было пропитано все – даже пуговицы на сюртуке швейцара, он почувствовал благоговение и радость – сын в надежных руках.
Классным наставником Коли оказался высокий молодой человек с узким, некрасивым, очень серьезным лицом (оно внушало доверие Савину-старшему), в очках с тонкой оправой, приветствовавший нового воспитанника с кислой улыбкой.
– Ну что, мсье Савин, – он еле выдавил из себя улыбку, – позвольте поздравить вас с поступлением в наше учебное заведение. Надеюсь, вы слышали, что наши ученики прилежно занимаются и хорошо себя ведут. Наш лицей известен всей России, и учиться в нем – большая честь. Вот почему мы не терпим шалости и непослушания.
Под его пристальным взглядом, который будто прошивал насквозь, Коля опустил голову.
Он сразу невзлюбил своего ментора, почувствовав, что не понравился ему. Неужели этот долговязый журавль прочитал его мысли?
– Меня зовут Александр Илларионович Юшкевич, – представился классный наставник. – Пройдемте, я покажу вам вашу комнату.
Коля бросил на отца отчаянный взгляд, но Герасим Сергеевич, потрепав сына по плечу, заторопился уходить.
Мальчику казалось, что с уходом отца уходит и его свобода.
– Пойдемте, – повторил Юшкевич и скорее потащил, чем повел нового воспитанника. – Думаю, вам не терпится увидеть свои хоромы.
В его твердом голосе не слышалось иронии, и это было странно, потому что Николая поселили в маленькой комнатке, с железной кроватью, с комодом и бюро.
Позже Коля узнал, что такие комнатушки у всех лицеистов.
Савин тут же хотел плюхнуться на серое, похожее на казарменное, тонкое одеяло, но наставник