Поздно вечером накануне казни
Полутруп. Застывшие глаза смотрят в потолок. Как знакомо.
Губы похожи на куски сырого мяса. Руки опухли и почти не гнутся. Знакомо.
Во взгляде на вошедшего – немыслимая смесь равнодушия с ужасом. Знакомо.
Грохот двери, закрывшейся за спиной. Знакомо до боли…
– Не бойся. Я п-пришел сюда не затем, чтобы вести тебя снова на допрос.
– А зачем?
– Поговорить.
– О чем?
– О тебе. О т-твоей наставнице.
– Значит, все-таки допрос…
– Нет. Считай, что это исповедь. Это без п-протокола, как ты видишь, и ничего из услышанного мной здесь никто не узнает без твоего желания.
Вздох и молчание, долгое молчание. Знакомо…
– Больше мне нечего о ней рассказать.
– Не надо рассказывать, если не хочешь. Я буду с-спрашивать, а ты – отвечать, если будет желание. Если не захочешь – молчи. Или сам спрашивай, о чем хочешь.
Это должно было быть смехом, хотя прозвучало, как рыдание.
– Я, наверное, брежу…
– Я ведь обещал тебе, что все п-прекратится, если ты будешь говорить со мной честно, и больше допросов не будет. Ты сделал правильный выбор, х-хотя и так поздно.
– Не надо. Если я действительно имею право говорить, что хочу, то говорю: не надо мне о правильном выборе. Любой на моем месте сделал бы то же самое. Только ради того, чтобы прекратить все это…
– Ты и теперь не с-сказал бы мне ничего, не будь пытки? Даже т-теперь? Твое мнение о том, что ты делал, не изменилось? Не бойся ответить. Обещаю, тебе это ничем не грозит.
– Сказал бы.
– А если ч-честно?
Молчание. Знакомо…
– Не знаю.
– Понимаю. Об этом сложно думать, когда уже п-пришлось говорить из-под палки. Сложно признать самому, что ошибался, когда это признание уже вырвали п-помимо твоей воли.
– Чего вы хотите от меня?
– Я уже сказал. Просто п-поговорить. Сказать мне сейчас ты можешь абсолютно все.
– Зачем?
– Я говорил тебе, что подумаю о твоей душе, к-когда все это закончится. А ты сам не хочешь подумать о душе?
– Это означает, что скоро меня казнят?
– Ты боишься умереть?
– Не знаю. Кажется, уже нет…
– Это х-хорошо. Страх мешает думать связно и говорить то, что нужно.
– Кому?
– Т-тебе. И я здесь ради т-тебя. И – нет, это не значит, что тебя казнят.
– Что бы я ни сказал?
– Да.
– Поклянитесь.
– Господь запретил клясться его именем; к-какой еще клятве ты поверишь?
– Не знаю… Не надо. Все равно…
– Ты меня ненавидишь?
Молчание…
Знакомо…
– Не