на подавление. Так что, в конечно итоге, новый мятеж оказался миниатюрным, охватив лишь несколько волостей Сибирской и Ногайской дорог, граничащих со Степью, откуда, как ожидалось и обещалось, вот-вот подойдут несметные казахские и крымские орды. Не впечатляло и количество «
храбрецов, удальцов» – на самом пике, видимо, не более полутора тысяч сабель, притом что только регулярных войск в крае насчитывалось не менее 18 тысяч. И наконец, – судьба-злодейка! – ранней весной 1740 года был изловлен Алланзиангул, автор сценария и главный режиссер постановки, возможно, имевший какой-то план действий. После чего единственным лидером мятежа оказался «крымский царевич», ни в политике, ни в военном деле мышей, как выяснилось, не ловивший, зато, оказавшись без узды, крайне себя зауважавший и решивший, наконец, пожить по-людски. Объявив, что поссорился с братом, поэтому решил «
пойти под руку священной Бухары», откуда вот-вот явится «
войско с пушками», он приказал собрать как можно больше скота и, – главное, – полона. После чего бунт свелся в основном к налетам на русские, татарские и «непокорные» башкирские села на предмет «
девок светлых», которых, сбив в партии по 20—30 голов, гнали за Яик, как бы в дар «
батьке нашему пресветлому эмиру». Популярности Карасакалу (Чернобородому), которого, кроме фанатов, никто Султан-Гиреем не величал, все это отнюдь не добавило. Зато отряд подполковника Якова Павлуцкого (кузена знаменитого Дмитрия Павлуцкого, героя Чукотских войн), направленного на подавление, за счет «верных» башкир, татар и прочего местного люда к началу мая вырос в полтора раза (около 2,5 тысячи штыков и сабель с несколькими пушками).
