– У меня предчувствие надвигающейся беды, – сказал Огастес ДваПера Маккой, укладываясь на кровать, слишком маленькую для его габаритов. – И боюсь, ее подадут нам под соусом для жаркого.
Наутро все проснулись голодные. Зебедия Т. Кроукоростл надел клоунский передник с ядовито-зеленой надписью ПОЦЕЛУЙ ПОВАРА. Он уже разбросал зерно и вымоченный в коньяке изюм под чахлым авокадо за домом и теперь раскладывал на подушке из древесного угля ароматные щепки, сушеные травы и пряности. Мустафа Строхайм уехал с семьей к какой-то родне на другой конец Каира.
– Спички есть у кого? – спросил Кроукоростл.
Джеки Ньюхаус вытащил зажигалку и отдал ее Кроукоростлу, а тот поджег сухие лавровые и коричные листья, присыпанные древесным углем. В полуденном воздухе заструился дымок.
– Сандаловое дерево и корица приманят жар-птицу, – сказал Кроукоростл.
– Откуда приманят? – спросил Огастес ДваПера Маккой.
– С Солнца, – ответил Кроукоростл. – Она там спит.
Раздался осторожный кашель профессора Мандалая.
– Земля в перигелии отстоит от Солнца приблизительно на 91 миллион миль. Рекордная зафиксированная скорость птицы, пикирующего сапсана, немногим превысила 273 мили в час. При такой скорости лететь к нам от Солнца жар-птица будет чуть больше тридцати восьми лет. Если, конечно, ей нипочем темный холод космического вакуума.
– Конечно, – согласился Зебедия Т. Кроукоростл. Он прикрыл рукой глаза, посмотрел в небо и сощурился. – А вот и она.
Казалось, птица летит прямо из Солнца; но это, разумеется, была лишь иллюзия. Не станешь ведь в полдень прямо на солнце таращиться.
Сначала появился лишь силуэт, черный силуэт на фоне солнца и голубого неба, потом солнце тронуло его перья, и у людей на земле перехватило дыхание. Ничто не сравнится с блестящим на солнце оперением жар-птицы – от этого перехватит дыхание у кого угодно.
Жар-птица взмахнула крыльями и закружила, все ближе и ближе, над кофейней Мустафы Строхайма.
И приземлилась прямо на авокадо. Ее перья были золотыми, они были серебряными, они были пурпурными. Она была крупнее упитанного петуха, меньше индейки, с длинными ногами и шеей цапли, а голова ее напоминала орлиную.
– Она прекрасна, – прошептала Вирджиния Бут. – Посмотрите, какой у нее хохолок из двух перьев. Такой симпатичный.
– Весьма симпатичный, – согласился профессор Мандалай.
– Что-то мне эти перья напоминают, – пробормотал ДваПера Маккой.
– Мы ощиплем хохолок перед жаркой, – сказал Зебедия Т. Кроукоростл. – Так положено.
Жар-птица сидела на авокадо, под солнцем. Казалось, она сияла изнутри, отражая солнце, будто ее перья были сплетены из света, переливавшегося пурпуром, зеленью и золотом. Потом она стала прихорашиваться, подставив солнцу расправленное крыло. Она ворошила и поправляла перья, пока не пригладила все до единого. Затем наступила очередь второго крыла. Наконец, птица удовлетворенно чирикнула