– Нормально всё, – отвечал кто-то из них. – В обратную сторону долго ковырялись. Ветер встречный и подъем.
– Баня топлена.
– Подождите, Зоя Петровна, что-то я без сил.
– Ты?! – Это уже другой удивился. – Когда ты в последний раз был без сил, Марк?
– Кузьмич, эмчеэсовцам доложи, что все на месте.
– Доложено, – проинформировала хозяйка. – Вы как в горку стали подниматься, я на связь вышла, упредила.
– А вы откуда знали, что мы в горку стали подниматься, а?!
– Мне ли не знать.
Скрипели двери, все двигались, шевелились, возились, и в тусклом свете единственной лампочки растерянная Алла никак не могла рассмотреть ни Петечку, ни Степана.
– Велено передать прогноз. Первый заряд прошел, к утру уляжется. А потом второй придет, серьёзный, – доложила Зоя Петровна.
– Да ну их к шутам! Опять заряд!
Кузьмич прошагал в глубину коридора и тут только заметил толпу ранее спасенных.
– Приветствую! – зычно провозгласил он и сдернул с бритой башки красную вязаную шапку. – Живы? Целы? Сыты? Мыты?
И Алла, и Марина и даже глупая Женька смотрели на него во все глаза. Женька, кажется, икнула.
Лесной человек с хриплым голосом выпивохи и распоряжалы, который был так недоволен тем, что вынужден их спасать, который понукал их, как пастух стадо ленивых баранов, без лыжных очков, куртки до глаз и шапки до носа оказался совсем молодым, обветренным, загорелым, сероглазым!..
– Чего такое? – спросил он, оглянулся и дернул плечом – не понял, почему они на него уставились. Потом зачем-то сунул Алле узкую длинную красную ладонь и представился заново:
– Кузьмин Павел.
– Алла, – глупым «девочкиным» голосом отозвалась Алла Ивановна.
Кузьмич, оказавшийся Павлом, немного подержал её руку, потом выпустил и скрылся за одной из многочисленных дверей и там загрохотал.
Алла посмотрела на свою ладонь.
– Получите отещепенцев! – весело сказал второй и как-то странно, как будто за шкирку, выволок на середину коридора Петечку и Степана.
Петечка был совсем плох – бледен до зелени или до синевы, или так показалось под светом единственной лампочки? Он всё время сглатывал, кадык ходил ходуном, глаза как будто подернуты плёнкой, словно у умирающей птицы, колени подгибались.
Степан то и дело наклонялся вперед, упирался руками в колени, словно не мог отдышаться.
Зоя Петровна уже ловко расстегивала на нем куртку, стаскивала ее с плеч, поворачивала его в разные стороны.
Марина подошла, взяла Петечку за руки и посмотрела в глаза.
– Петя! Петя, ну!
– Ничего, – сказал Марк. – Он идти совсем не мог, я его всю обратную дорогу на себе волок.
– Вот и без сил, потому что его на себе волок! – громко заявил из-за стены Кузьмич. – Чего в такие походы соваться, если на ногах прямо стоять не можешь?!
– Петя, посмотри на меня! Стёпа, всё закончилось! Всё в порядке.