Ник заморгал, словно пытаясь сфокусироваться на моей фигуре на переднем плане.
– Ты и понятия не имеешь… – сказал он.
– О чем? – спросил я.
Он внезапно разъярился и вскочил с кресла.
– А знаешь, почему из всех людей именно тебе как раз и нужно на это смотреть?
Мое лицо было на одном уровне с его голым животом. Атмосфера в комнате изменилась. Теперь она сгустилась вокруг меня.
– Я иду спать, – заявил я.
Но Ник схватил меня за руку, и его пальцы впились в меня до самой кости.
– Ай, больно! – вскрикнул я.
– Вот это точно. А теперь ответь на мой вопрос…
– На какой?
– Почему из всех людей именно тебе нужно смотреть на падение президента Соединенных Штатов?
– Я ведь уже видел все это пару лет назад, – ответил я.
– Ну что ж, придется посмотреть еще разок. И знаешь почему?
– Нет, – сказал я.
– Ты это слышала, Джан? Держу пари, ты тоже не знаешь.
Мама убирала со стола. Она прошла под аркой, соединяющей кухню и гостиную, и остановилась.
– Не знаю чего?
– Тебе бы лучше меня послушать. В этом-то и проблема. Ты никогда меня не слушаешь.
Мама приподняла брови и вздохнула. Пальцы Ника сжались еще сильнее, и я вскрикнул от боли.
– Пусти его, – сказала мама.
– Конечно, ты хочешь, чтобы я его отпустил. Но знаешь, почему я не могу этого сделать? – спросил он, обращаясь, по всей видимости, к нам обоим.
– И почему? – спросила она, закатывая глаза.
– Да потому, что, если я его отпущу, он закончит как Никсон!
– Ой, да хватит тебе, – сказала мама. – Что ты несешь!
– Он лжец!
– Лично я не видела, как он катается на скейте, – возразила она. – А ты?
– Значит, ты ему веришь?
Мама посмотрела на меня, и я попытался подать ей знак глазами, но мне мешала неутихающая боль в руке.
– Да, – ответила она.
Ник сдернул с меня трусы. Резинка полоснула по ссадине, и на поверхности раны выступила свежая кровь.
– А как насчет этого? – спросил Ник, указывая на малиновое пятно.
– О боже! – воскликнула мама. – Откуда у тебя это?
Я был на ее стороне. Я хотел, чтобы она победила в этом споре.
– Поскользнулся в каньоне, – ответил я.
– Чушь! – сказал Ник. – Посмотри, на края раны налип асфальт.
– Это грязь, – запротестовал я.
Ник потер пальцами черные пятнышки.
Я вскрикнул.
– Ник, прекрати! – сказала мама.
Он показал свои пальцы.
– Это ж не грязь…
– Нет, грязь! – упорствовал я.
Ник кивнул на телевизор.
– Ты говоришь прямо как Никсон. Получается очень убедительно.
Я припомнил высокий, надтреснутый голос Никсона, когда тот произносил