ВИКТОР. Спасибо. Я не нуждаюсь.
АННА. На что же вы живете?
ВИКТОР. Считаю иногда чужие деньги.
АННА. И от этого у вас появляются свои?
ВИКТОР. Да, иногда мне за это платят.
АННА. За то, что вы считаете чужие деньги?
ВИКТОР. Ну, представьте, что вы владеете банком с оборотом несколько миллиардов долларов. Сотни тысяч вкладчиков и клиентов, кто-то вам должен, кому-то вы должны, вклады и ссуды у всех на разный срок и под разные проценты, миллионы операций, курс валют постоянно колеблется… Как это все сосчитать и держать под контролем? Вот тут-то мои теории и находят практическое применение.
АННА. За это и вправду должны немало платить.
ВИКТОР. Если бы я занимался этим постоянно и всерьез, я, возможно, сам бы уже владел таким банком. Но я уделяю этому очень мало времени. Ровно столько, чтобы быть независимым и свободным. В мире есть немало вещей не менее приятных, чем деланье денег.
АННА. Видите, как интересно. А вы молчали.
ВИКТОР. (Поднимаясь.) Мне пора.
АННА. Вы хотите уже уйти?
ВИКТОР. Сказать честно, не хочу.
АННА. Так зачем вам вообще уходить?
ВИКТОР. Вы серьезно?
АННА. Так серьезно, что меня саму это пугает. (Стараясь перейти на легкий тон) Видите, как я бесстыдно откровенна?
«Как торжество любви для нас ни очевидно,
Нам признаваться в нем всегда немножко стыдно.
Я беззастенчива, как видите, весьма,
И женской скромности я не щажу сама».
Так, кажется, изъяснялась ваша любимая Эльмира?
ВИКТОР. Анна, вы сами понимаете, что вы говорите?
АННА. Конечно. Я первый раз в жизни первая признаюсь в любви, причем даже без надежды на взаимность. Каждый раз, когда мы прощаемся, я хочу сказать: «Куда же ты? Не уходи! Почему мы не встретились раньше? Ведь нам так хорошо вместе!»
ВИКТОР. Мы не сможем быть вместе. В моем возрасте трудно менять стиль жизни, привычки, распорядок…
АННА. Вот так всегда… У молодых вся жизнь впереди, но они почему-то торопятся. Людям пожившим остается не так уж много, но они почему-то не спешат и все думают.
ВИКТОР. Потому что каждый из нас уже не раз обжигался, и каждый наломал в жизни немало дров. Вам разве не страшно?
АННА. Страшно. Но мне ясно одно: я не хочу расставаться с вами ни на минуту.
ВИКТОР. Анна, я старше вас и не совсем здоров. Сегодня, правда, я бодр и деятелен. Но кто знает, каков я буду через год или даже через месяц и буду ли я жив вообще? Что тогда?
АННА. Дорогой мой, кто знает, что будет через год или через месяц? Зачем гадать? И зачем думать о смерти?
ВИКТОР. Думай – не думай, а от этой старухи никуда не деться.
АННА. А я столько раз под аплодисменты умирала на сцене красивой театральной смертью, что сумею без страха уйти и по-настоящему.
ВИКТОР. В реальности это не так красиво, как на сцене.
АННА. И почему