– Взвод морской пехоты, в котором я служил, находился на «Азии», нашем флагмане. Ранним утром, когда мы стояли у входа в бухту и было непонятно, пустят нас турки или нет, сэр Эдвард решил, что мы должны нанести русским визит вежливости. Перед тем, как мы спустились в шлюпку, адмирал обратился ко мне: «Я надеюсь, у любителей кальяна и шербета хватит ума не стрелять, но если начнётся заварушка, я хочу, чтобы вы остались на палубе русских – для связи, а кроме того, Адмиралтейству важно знать, как быстро они перезаряжают пушки во время драки»[4]. У меня нет сомнения, что и остальные члены делегации подготовились к подобным наблюдениям.
– Название ближайшего русского корабля было похоже на наше – Azov. Едва мы поднялись на палубу, как русский капитан Лазарефф отдал приказ поднять все паруса. Мы вошли в бухту вместе с медведями и лягушатниками – сэр Эдвард, как старший по званию, возглавил эскадру. Не прошло и нескольких часов, как началась стрельба – никто толком не знал, как это получилось. Мне говорили, что бешеные турки застрелили офицера с «Дартмута», посланного для переговоров, и начали палить по французскому корвету. После этого, хотел ли наш адмирал сражаться или лишь напугать турок, не имело значения.
– Поначалу я жалел, что попал на русский борт, думая, что на нашей «Азии» было бы интереснее, но скоро понял, что ничего не потерял. Русские любят турок примерно так, как мы французов, и загодя сблизились с детьми Аллаха на пистолетный выстрел.
Джейн однажды видела, как папа стреляет из пистолета по мишени на старом вязе. Поэтому она выглянула в окно и решила, что русский корабль с папой на борту подошёл к турецким кораблям на расстояние примерно как от подоконника до тележки молочника, дребезжавшей по дождливой улице неподалёку от дома.
– Папа, тебе было страшно? – спросила она.
– Конечно, – коротко ответил отец. – Представь, что на кухне из печи выпал горящий уголь, сбежало молоко, с полок падает посуда, за окном бушует гроза, гремит гром, ливень хлещет через разбитые окна. И это все одновременно. А ты стоишь у стола, чистишь картофель и не имеешь права отойти, пока не окончишь свою работу. Даже если кухня сгорит или утонет.
Джейн представила.
– И это продолжается четыре часа. И не забудь, я впервые оказался на такой кухне. Уже позже мне объяснили, что это был худший вид боя: с прижатым к стене противником. Прорваться турки не могли, а сдаться превосходящая эскадра не хотела. Им оставалось или убить нас, или погибнуть самим.
– К счастью, зрителями мы были недолго, каждому нашлось дело. Я помогал у орудия на правом борту. С целями было просто: напротив нас стояли четыре или пять турецких кораблей, в том числе и флагман. Заряжали русские часто, но я так и не смог позже уверенно сказать, кто проворнее, мы или они. Я смотрел только на нашу пушку. Вот она била беспрерывно. Поначалу понять русские команды мне помогал мичман Логунов, но ему оторвало руку,