Во-вторых, к началу периода ранней империи Рим установил контроль над большинством народов, которые следовали давним морским традициям до прихода римлян. Кадис, древний финикийский центр торговли с Атлантикой, перешел под римский контроль в конце III века до н. э. Цезарь добавил к империи побережье Галлии, где жили опытные мореплаватели – сантоны, морины, менапии и венеты. Клавдий, завоевав Британию, присоединил к империи кельтских мореплавателей, которые пока еще оставались свободными, а последующее поглощение фризов и батавов завершило процесс. К середине II века свионы, удаленное балтийское племя, использовавшее примитивные гребные плавсредства, были единственным важным северным морским народом, не попавшим под власть римлян. Их активность, если верить Тациту, ограничивалась Балтикой.
В-третьих – и этот фактор был едва ли не самым важным – влияние Римской империи, основанное на превосходстве в организации, управлении, вооружении и цивилизации, придало ее культуре огромный престиж, который распространился далеко за пределы ее границ, куда не проникали ни легионы, ни суда. В ранней империи термины «Рим» и «цивилизация» являлись практически синонимами. Римская империя была атлантической державой первостепенной важности, по сути, единственной атлантической державой того периода.
В свете таких фактов представляется парадоксальным утверждение, что Рим в течение первых двух веков империи инстинктивно отвергал свою атлантическую участь. Тем не менее его правители, если не считать завоевания и удерживания Британии, судя по всему, сопротивлялись географической тяге, которая повсюду, от рек Испании, Галлии и Рейнской области до далекой Британии, казалось, требовала, чтобы империя стала атлантической державой. Причины столь явного нежелания Рима понять нетрудно. Во-первых, римляне не имели природной склонности к мореплаванию. В отличие от греков и финикийцев, их предшественников в Атлантике, они были и оставались сухопутными солдатами и фермерами, а вовсе не мореплавателями и торговцами. Судя по всему, они не доверяли морю, даже столь близкому им Средиземному. Атлантика, с приливно-отливными явлениями и течениями, туманами и штормами, вселяла в них ужас. Достаточно прочитать рассказ Цезаря о вторжении в Британию, в процессе которого он не понаслышке познакомился с коварством прибрежных вод и едва не лишился своих кораблей, познакомиться с повествованием Тацита о фризских берегах или с трудами Плиния, чтобы понять отвращение римлян к Атлантическому океану. Римляне хорошо понимали и ничего не имели против сухопутных дорог. Морские пути были для них чуждыми.
Еще более важным представляется тот факт, что Рим был, как отметил Пиренн, по сути своей, средиземноморской державой. Несмотря на существование обширных атлантических владений, ее правители никогда об этом не забывали. Имперское наступление шло к северу от Средиземноморского бассейна, это верно, но только оно носило, по существу, оборонительный характер. Оно велось, чтобы защитить свое