Я замешкался, не зная, как отреагировать на приглашение. Отказаться, ссылаясь на занятость? Но я не знаю, кто этот человек. Может, куратор проекта «Вервольф», и тогда отказ равносилен приговору. Согласиться – тоже не вариант. Вдруг этот наци из конкурирующей структуры рейха. Тогда на стол моего настоящего начальника, знать бы еще, кто это, тут же ляжет донос от идейного доброхота, мечтающего о моем месте. А-а, была не была! Кто не рискует, тот не знает, что такое кипящий в крови адреналин.
– А почему нет? Дайте мне немного времени, потом я весь в вашем распоряжении.
Я быстро влез в сапоги, надел шинель, нацепил на голову фуражку, мысленно жалея, что ей до шапки-ушанки, как слону до балерины, и вместе с гостем вышел за порог.
Ветер с разбойничьим свистом налетел из-за угла, бросил в лицо снежную крупу и захлопал полами шинелей. На вокзале чуть слышно пыхтел невидимый отсюда поезд. Рядом с памятником Беролине прогрохотали солдатские сапоги. Темные фигурки патрульных обогнули каменную женщину, пересекли пустынную в это время площадь наискосок и скрылись в черном коридоре уходящей вдаль улицы.
– Ну-с, куда вы меня приглашаете, господин оберфюрер?
– Бросьте эти официальности, Отто, – поморщился эсэсовец. – Мы с вами давно знакомы, зовите меня по имени.
– По имени так по имени. Мне, признаться, тоже не импонируют все эти звания и должности. Люди должны быть ближе друг к другу, а этот официоз только отталкивает и строит ненужные препоны, – сказал я, лихорадочно роясь в памяти барона в поисках имени и фамилии этого человека. В голову лезли груды ненужной информации: обрывочные сведения о ходе экспериментов, суточные нормы питания служебных собак и прочий бесполезный на текущий момент хлам. Наконец я отыскал в закоулках баронского подсознания нужную информацию. Позднего визитера звали Макс Шпеер, он имел какое-то отношение к работам Валленштайна, но вот какое, я пока вспомнить не смог.
– Здесь недалеко прекрасное кафе «Тевтонский рыцарь». Я знаю, вы там частый гость, Отто. Почему бы нам не наведаться туда? Думаю, чашечка горячего кофе беседе не повредит.
Я растянул губы в дежурной улыбке. Немец ответил мне тем же, но глаза его при этом остались по-прежнему холодными и колючими.
Оберфюрер первым спустился с крыльца и зашагал по Александерплац. Я шел на полшага позади него. Открытое пространство площади продувалось насквозь. Ветер как будто обрадовался возможности показать себя во всей красе. Он толкал в спину, налетал с боков и бил в грудь, пытаясь свалить с ног, швырял пригоршнями снега в лицо и за шиворот. Придерживая фуражки руками, мы торопливо стучали подошвами сапог по стылому асфальту, шаг за шагом приближаясь к цели.
Небольшой одноэтажный дом, в котором располагалось кафе, выходил боковым фасадом на площадь. Словно приветствуя новых гостей, над черепичной крышей здания громко захлопало нацистское полотнище.
Оберфюрер завернул за угол, торопливо