Глава 2. Чужая земля
Я не помню, сколько времени находился в заключении, когда дверь камеры с лязгом распахнулась и на шершавый каменный пол стражи швырнули тело. От холода и сырости, сопровождаемых нескончаемым гулом ветра за окном на самом верху тюремной башни, съедаемый одиночеством в объятиях мрака, я успел потерять счет времени. Но я был в сознании и пока не утратил способность воспринимать происходящее.
Я урывками воссоздавал в памяти события из недавнего прошлого: о том, как оказался совсем не в том месте, куда должен был попасть; как округлились от удивления глаза стражей этого Королевства – Хранителей, для которых я будто вырос из-под земли или свалился с неба (это уж как кому угодно); я помнил руки, которые волокли меня по узким улицам, а затем вверх по каменистой тропе, сквозь давящую тьму незнакомого мне, чужого, отторгающего безысходностью, витающей в воздухе, мира, в эту сырую затхлую темницу.
Пока меня, обессиленного и абсолютно дезориентированного, волокли, сквозь приоткрытые веки я старался разглядеть местность, которая, как ни печально, была далека от той, что я ожидал увидеть. Первое, что бросалось в глаза, а если быть точным, вызывало желание их закрыть, – это беспросветный тотальный мрак: не рассеивающиеся сумерки, свинцовое небо, туманные пряди седых облаков, плотным давящим сгустком нависающие над головой, ниспадающие извилистыми нитями к земле и расходящиеся по ней сероватыми кольцами. Мгновениями взору представали остроконечные вершины каменных башен с чередой узких решетчатых полуарок; башни уходили ввысь в стремлении пронзить острыми линиями стальной небосвод. Рядом соседствовали небольшие кирпичные строения, откуда исходили разнообразные запахи: жареного мяса, лука, овощей, специй, бог знает чего еще; и не везде ароматы были свежие, но неизменно резкие, что в сочетании с удушливой влагой и смрадом немытых улиц вызывало дурноту.
Мимоходом мелькали чьи-то лица, блуждающие будто в тумане, сплошняком серые, невзрачные, под стать окружающему пейзажу, будто вытесанные из камня, застывшие и одинаковые в своем безразличии ко всему сущему. До слуха доносились шаги, ритмичные и звонкие под ударами сапог моих провожатых, а другие – шаркающие, хлюпающие, постепенно отдаляющиеся.
«Пангея… – так называется это место», – пришло на ум неизвестно откуда. Это место странное, и странность эта не была связана ни с серым пейзажем, ни с гнетущем безмолвием камней, ни с затхлой влагой, которой был пропитан застывший воздух, ни с мрачными силуэтами похожих на призраки обитателей. Было что-то другое, вызывающее стойкое ощущение несоответствия, чего-то в корне неправильного, дисгармоничного, до ужаса несуразного.
Эти мысли донимали меня, а разгадка никак не приходила на ум. А мы тем временем добрались до подножия каменной башни, верх которой скрывал густой туман, и начали подъем по наружной винтовой лестнице, где нас ожидал подъемный механизм в виде громоздкой клетки, которую