Самуил приподнял шёлковую ширму.
– Проходите. – Самуил сделал жест рукой.
Гарин нагнулся и вошёл в шатёр. Внутри золотистого шатра было темно, прохладно и двигались звёзды. После яркого солнца Гарин остановился, привыкая к темноте. Звёзды плыли по потолку, полу и по Гарину. Присмотревшись, он различил в темноте большие куски каких-то чёрных плоских камней. На одном лежало что-то светлое. Гарин приблизился, присел на корточки. На камне, по которому плыли вереницы звёзд, лежало крошечное одеяло, размером с книгу. Одеялом было что-то накрыто. Приглядевшись, Гарин различил рельеф маленького человеческого тела, поместившегося под одеялом.
– Good afternoon, Mother Anarchy, – произнёс он.
Скрытое тельце заворочалось, верхняя часть одеяла откинулась. Но Гарин ничего не увидел. И вдруг показались два крошечных глаза. Белки их светились в темноте. Раздался слабый стон маленького существа. – Good afternoon, – произнёс тоненький, но очень приятный голос маленькой женщины.
– How are you? What seems to be the matter?
Невидимая женщина прикрыла глаза. Потом открыла и заговорила на хорошем английском:
– Баланс моего внутреннего космоса нарушен. Мир мегамерзостей готов поглотить меня. Он отнимает меня от братства Свободных. Свободный мозг подсказывает, что я не переживу этого дня.
– Что вас беспокоит?
– Мой живот, вместилище земной пищи. Уже шестой день он отказывается мне служить.
– Боль?
– Да.
– Тяжесть?
– Да.
– Тошнота?
– Да.
Двумя пальцами Гарин осторожно снял с неё одеяло. Но ничего, кроме сверкающих белками глаз, не увидел.
– Сударыня, нельзя ли сменить ночь на день?
– Да, конечно. День! – приказала она.
Вспыхнуло солнце на голубом небе. Гарин зажмурился.
А когда открыл глаза, увидел маленькую, с куклу Барби, обнажённую и невероятно красивую женщину, лежащую на монолите иссиня-чёрного лабрадора, переливающегося на искусственном солнце. Женщина была цвета тёмного шоколада. Белки её миндалевидных глаз сверкали. Пропорции крошечного тела были обречены вызывать восхищение. Чуть вытянутое лицо на тонкой шее заставило Гарина вспомнить бюст царицы Нефертити в берлинском Пергамоне. Её крошечные полные груди воздымались при дыхании. Смоляные волосы красиво кудрявились на голове. Живот выдавался, как у беременных.
– Вы не беременны, сударыня? – спросил Гарин, наводя пенсне на чудесное существо.
– Я рожаю только идеи, – устало улыбнулась она, суча ножками.
– Болит?
– Да.
– Я знаю, как помочь вам, – выпрямился Гарин. – Ждите меня!
Он вышел из шатра на настоящий дневной свет. Медики и Самуил стояли неподалёку.
– Какие травы у вас есть? – спросил Гарин.
– Обилие горных трав! – ответил девушка.
– Заварите мне стакан календулы, – распорядился Гарин. – И найдите соломинку покрепче.
Через некоторое время Гарин с соломинкой и плошкой бараньего жира, Маша со стаканом заваренной