Венки на ветвях давно кончились, так далеко сюда никто не заходил. Где-то впереди, уже близко, должно быть Святоозеро. Милава никогда не видела его – только самые уважаемые женщины на Макошиной неделе[27] ходили к нему с жертвами. Для молодежи оно считалось почти запретным, и Милава даже боялась выйти к его берегам, но та же непонятная сила несла и несла ее все дальше. Вот так, наверное, кружат вокруг бузинного куста замороченные Лесным Дедом путники и не могут выйти из круга.
Святоозеро возникло перед ней внезапно – тусклое серебро сгустилось из тумана, и Милава едва не ступила в воду, прежде чем заметила ее. Отпрыгнув назад, она увидела вокруг себя темные стволы дубов, сменивших березы. Чувствуя себя виноватой, нарушившей запрет, Милава поклонилась озеру, но в шуме дубовой листвы не уловила осуждения. Перуновы[28] деревья знали, что она пришла сюда не по своей воле. Не они ли ее и позвали?
Милава огляделась и вдруг вскрикнула – в трех шагах от нее на берегу, в полшаге от воды, лежал человек. Он лежал лицом вниз, но Милава сразу узнала Брезя – как же она могла его не узнать? Его светлые волосы были влажными от росы и потемнели, а в руке его была зажата половинка разорванного венка.
Бросившись к брату, Милава подняла его голову, попыталась перевернуть, но не смогла. Тело Брезя показалось ей очень тяжелым, и она чуть не расплакалась от страха – а вдруг он мертв, ведь покойники, умершие дурной смертью, вот так же тяжелы. Но руки его были теплы, он дышал, только прерывисто и неровно. Всхлипывая от волнения и испуга, Милава тормошила брата, звала его, пыталась поднять. Вся роща вокруг нее была полна невидимой жизнью, но никто не спешил к ней на помощь, березки пересмеивались, качая головами.
Милава принялась аукать и звать родичей, но ничьи голоса не долетали до нее, и ее, видно, никто не слышал. Осознав, как далеко они оказались – на самом Святоозере! – Милава совсем пала духом, словно они с Брезем остались вдвоем в незнакомом пугающем мире. Сидя на примятой траве среди земляничных листьев и белых цветочков, рядом с неподвижным и бесчувственным братом, Милава плакала в отчаянии, утиралась рукавами праздничной рубахи.
Брезь