На территории Валахии, где сейчас и проходили боевые действия, в ходу были в основном турецкие, русские и австрийские монеты, то есть деньги тех государств, с кем эти земли были наиболее связаны. И предпочтение здесь отдавалось явно монете австрийских Габсбургов. Не зря же и оружейник из Силезии, Отто Шмидт, пожелал вести расчёт за свои услуги самыми твёрдыми и надёжными деньгами, а именно кроненталером. Но для этого нужно было обратить свои разношёрстные монеты в единую валюту, и кто это сможет сделать, Егоров уже знал.
В пятницу, проведя традиционное построение и выдав указание Егору о проведении дальнейших занятий на сегодня, Лёшка направился разыскивать менялу Давида. Этого человека ещё перед Рождеством порекомендовали ему, и сам оружейник и распорядитель харчевни Думитру.
Поиски долго времени не составили – его лавка находилась возле главной базарной площади Бухареста, в подвальчике местной цирюльни. Алексей спустился по узкой каменной лестнице к массивной дубовой двери и, с усилием толкнув ее, зашёл в затемнённое помещение.
Сразу у входа был небольшой коридорчик и массивный длинный прилавок. Скудное освещение давали пара светильников, висящих на боковых стенах. Да ещё горела большая сальная свеча за столиком около сидящего за ним пожилого человека с седой курчавой бородкой.
– Молодой господин офицер что-то хотел мне предложить? – мужчина, закутанный сверху в шерстяную шаль, убрал что-то в стоящую на столе шкатулку, отложил в сторону большую лупу и, сняв с переносицы свои несуразные очки в массивной роговой оправе, подошёл к прилавку.
– Мне нужен господин Давид, – обратился к подошедшему Егоров. – Мне его порекомендовали оружейный мастер Отто Карлович Шмидт и Думитру из «Зажаренного ягнёнка».
– Вот как! – вскинул брови пожилой человек и почесал кончик своего длинного горбатого носа. – Если вас сюда направили столь уважаемые люди, таки значит, что для вас это уже буду точно я, – и он склонил седую голову в лёгком поклоне.
Выговор Давида был достаточно чистый, с лёгким гортанным акцентом и небольшой шепелявинкой. Сам же он производил впечатление умудрённого жизненным опытом человека. На его макушке лежала маленькая вязаная шапочка – кипа, очень органично смотревшаяся на коротких седых волосах. И только лишь по бокам головы они были длинными и свисали чуть ниже подбородка, свитые к тому же в небольшие и тонкие косицы.
– Я полагаю, что вы сюда, уважаемый, пришли не ради вон того старья и хлама, – и он кивнул на ворох ношеной одежды с обувью, разложенных на длинных столах у стены.
– Вы