Деревня выглядела мертвой, и это, признаться, пугало Женьку. Она вцепилась в сумку, мысленно приказав себе не паниковать.
– …Так вот, уехать уехали, а участки держат. Сейчас-то если продавать, то копейки выручишь, а ходят слухи, что дачники расширяться станут… там, за леском поселок имеется приблатненный. Если интересно будет – сходи… такие дома, не дома – чисто замки… короче, если те будут расширяться, то сюда, не к городу же им. И тогда земля в цене подскочит конкретно. Вот этого все ждут.
– И ты?
– И я, – мотнула головой Лариска. – Чем я хуже? Я, может, тоже мечтаю куш сорвать. Квартирку бы разменяла с доплатой. Или ремонт сделала. В общем, нашла бы как использовать. Во! А это Ильина дом… ну ты Ильина не знаешь, а я тебе скажу… мужик суперский! И холостой, заметь.
Данное обстоятельство меньше всего Женьку трогало. Она еще от драгоценного не отошла, а Лариска уже нового сватает. Нет уж, пора становиться самостоятельной, а уже потом и жениха искать.
Дорога вильнула влево, огибая высокий каменный забор. И Лариска притормозила.
– Надо же… а весной еще обычный стоял. Ильин решил тут строиться… ему вроде как от бабки хата досталась, вот он потихоньку ее и… кстати, солидный человек, пластический хирург… только странно.
– Что?
– Дым не идет. Он обычно на выходные приезжает, если свободен. Говорит, здесь отдыхается хорошо…
От Женьки требовалось кивать.
Она постепенно свыкалась и с местом, оказавшимся не столь уж жутким, как ей представлялось вначале, и с самой мыслью о том, что именно в Малых Козлах ей предстоит начать новую жизнь.
Машина остановилась перед белым каменным забором… нет, забор был белым когда-то, но зимние холода и весенние дожди побелку облизали.
– Приехали, – возвестила Лариска. – Вот моя дача…
– Это же…
Женька икнула.
– Кладбище.
За забором виднелись кресты и памятники.
– Я ж спрашивала, боишься ли ты покойников, – Лариска вышла и потянулась. – Воздух хороший здесь, чистый… там дальше тропка есть, к озеру. Сходи. Только учти, его ключи питают, поэтому вода холодная.
Кладбище.
Старое кладбище, заросшее лебедой и бурьяном. Деревья-свечи по периметру охраной, и разлапистая низкая черешня выглядывает из-за ограды. Тонкие ветви ее согнулись под тяжестью ягод, и Лариска, собрав горсть, протянула:
– Хочешь?
– А… можно?
– Отчего нельзя? Отомри, кладбище как кладбище… обыкновенное. Вообще тут давненько не хоронят, а когда-то со всего района возили. Жень, ну ты что?
– Я буду жить на кладбище?
– Ну… да, – Лариска вытащила из багажника сумку. – Или у тебя есть возражения?
Возражения у Женьки были, но какие-то несерьезные. Она ведь человек разумный, и разум этот утверждает, что нормальные люди не боятся кладбищ, тем более старых… подумаешь… это просто место… конечно, куда приятней, когда