Кутаясь в шаль и зябко поёживаясь, Лярва вышла во двор, неспешно подошла к будке и негромко позвала:
– Сучка, поди сюда!
Ответом было молчание, ибо девочка с острою, пронизывающею прозорливостью поняла, просто почувствовала, что час настал и сейчас с нею будут делать что-то ужасное.
В следующий миг Лярва вытащила за цепь Проглота и пинком отшвырнула его, жалобно скулящего, в сторону. Затем встала на колени, просунула голову в конуру и, тщательно обшарив её внутренность тускло горящими исподлобья глазами, остановила на дочери рыбий, немигающий взгляд. Сучка содрогнулась, глядя в эти неподвижные, космически бесстрастные, отливающие красным цветом зрачки.
Когда Лярва повлекла свою дочь к крыльцу, цепко держа её за почерневшую, бесчувственную руку, то тяжёлый и леденящий кровь ступор внезапно сковал члены девочки. Словно материализованный кошмар из сна, страх парализовал её тело и душу быстро, хищно, как падает лезвие гильотины. Матери пришлось в буквальном смысле волочь по земле отяжелевшее тело ребёнка, скованного вязким объятием ужаса и не способного передвигать ноги. Открыв дверь в первую комнату, Лярва широким, размашистым движением руки вбросила девочку внутрь, отчего та упала на пол, как сноп пшеницы. Тогда мать рывком, ухватившись под мышки, подняла дочь с пола и усадила её на стул подле стола, мрачно сопя и тяжело переводя дух.
Сучка сидела ни жива ни мертва, глядя остановившимся взглядом на расстеленные перед нею газеты, на лежавшую поверх них ножовку и на стоявшие рядом доверху наполненные стаканы. Лярва села сбоку от дочери, у другой стороны стола, и некоторое время молча косилась на неё немигающими, жутко округлившимися, сомнамбулическими глазами. Наконец она взяла один из стаканов с водкой, поставила его перед Сучкой и что-то сказала, однако разобрать слова было невозможно: послышалось лишь какое-то глухое бульканье. Сглотнув помешавшую ей слюну, она внятно и чётко повторила:
– Выпей до дна!
Сучка сидела, не в силах пошевелиться. Мать повторила опять, уже цедя слова с угрозой:
– Выпей до дна, я тебе сказала!
Ответом были снова молчание и неподвижность. Тогда Лярва наклонилась вперёд, приблизив своё немигающее, лобастое и широкоскулое лицо к лицу девочки, долго, не менее минуты сверлила её взглядом – и вдруг обрушила на стол мощный, оглушительный удар ладони, отчего Сучка вздрогнула и вмиг обрела утраченную власть над своим телом. А Лярва уже схватила её за волосы на затылке, истерическим рывком поднесла к её рту стакан, надавила, раздвинула губы, затем зубы своей дочери и принялась вливать ей в горло обжигающую жидкость,