– Ой! – вскрикнула принцесса и испуганно прижалась к папеньке. – Что это?
Обормот сам вздрогнул и попятился назад, к двери. И действительно, было от чего прийти в изумление: по полу ходуном ходила мышеловка, а в ней билась, словно птица в клетке, большая мышь! Увидев людей, мышь на мгновенье затихла, но только на мгновенье. Тут же она заметалась по клетке с удвоенной силой. Очевидно, этот шум и привлёк внимание короля и принцессы, когда они были в коридоре.
– Отец… – ошеломлённо прошептала Дженни, приглядевшись к разъярённому зверьку и заметив у него длинные усы, – да это же… это же наш Джон!
Обормот XII-й нагнулся к клетке и крякнул от удивления.
– Ну да, действительно, это Джон, – согласился король.
В общем-то, если подумать, ничего удивительного в произошедшем не было. Особенно если вспомнить, что дворецкий Джон с утра остался без своего любимого сыра. Когда же он превратился в мышку, его человеческий голод по сыру помножился на любовь мыши к этому продукту. И вот, только представьте себе: побуждаемая поистине нечеловеческой страстью к сыру новоиспечённая мышь бросилась в комнату дворецкого. То есть, собственно, в свою комнату. Путь к ней, очевидно, сохранился в памяти мыши-Джона на уровне подсознания. А вот информации о мышеловке у неё в подсознании, скорее всего, не было: завидев заветный сыр, мышка бросилась на него, как тигр на жертву, и слопала во мгновенье ока! И только потом уже обнаружила, что оказалась в западне. Поставленной, кстати, ею же самой в ту пору, когда она была человеком.
– Ну, слава богу, нашёлся, – облегчённо вздохнул Обормот.
– И обошлись без него, без Чудилы этого! – довольно воскликнула принцесса и даже хлопнула на радостях в ладоши.
Король, однако, при упоминании о волшебнике сразу скис.
– Да, но только он может превратить эту мышь в Джона, – заметил его величество.
– А он не сделает этого, пока я не соглашусь выйти за него замуж, – тут же помрачнела и принцесса. – И угораздило же меня затеять всю эту катавасию с превращениями.
– Бедный Джон… – всхлипнул Обормот и в порыве жалости к своему слуге довольно-таки безрассудно просунул пальцы сквозь прутья мышеловки, намереваясь приласкать затихшую было мышь. Та словно бы этого и ждала. В порыве неописуемой ярости она вцепилась зубами в пальцы Обормота, да так, что тот взвыл от боли! Он тут же отдёрнул руку – из указательного пальца на пол часто-часто закапала кровь, словно вода из плохо закрытого крана.
Вид крови угнетающе подействовал на принцессу. Она бросилась к отцу, но Обормот XII-й знаком остановил её.
– Т-с-с… – прошептал он, приложив палец здоровой руки к губам, – ты слышишь?
Дженни прислушалась и, хоть и с трудом, но различила донёсшийся откуда-то сверху смешок – глухой и хриплый.
– Ты слышишь? –