Конечно, алкоголь помогал пробуждать в нем страсть, но, когда она начала выливать в раковину одну банку пива за другой, его темперамент открылся с совершенно новой стороны.
Он никогда не бил ее, но вчера вечером она в первый раз серьезно испугалась за свою жизнь. Ярость в глазах, когда она, несмотря на его протесты, вылила еще одну банку, заставила ее всерьез задуматься над тем, чтобы раз и навсегда уйти от него.
Телефонный звонок застал ее на пути в полицейское управление Хельсингборга. Только что она мечтала о целых тридцати минутах одиночества в компании «Дукати». Но ее мечта быстро разбилась о суровую реальность: в Бьюве по пути в школу пропал одиннадцатилетний сирийский мальчик. Новость не оставила ей выбора.
Обгоняя «Приус», который упрямо соблюдал положенный скоростной режим, она думала о том, что, если бы мальчик был шведом, она могла бы спокойно оставить это дело обычным полицейским. Они наверняка выяснили бы, что ребенок просто прогуливал уроки и потихоньку курил где-нибудь в кустах с другом.
Но после жестокого убийства в соседнем районе Клиппа, которое произошло двадцать лет назад, проявления расизма и ксенофобии встречались все чаще и чаще. Тогда неонацист Пьер Юнггрен, со свастикой на руке и ножом-бабочкой в кармане, случайно увидел темнокожего Герарда Гбейо, догнал и зарезал его прямо на улице.
Конечно во всей Швеции есть неонацисты и правые экстремисты, но именно в Сконе их точно больше всего. Муниципальные политики, конечно, могут пытаться замазать расистский штамп и сколько угодно говорить о Сконе как о самой зеленой провинции Швеции. И тем не менее, провинция была скорее самой темнокожей, согласно опросам общественного мнения.
Сама она была с этим абсолютно согласна, и когда Хампус обрадовал ее в день рождения подписанным договором купли-продажи, она просто пришла в бешенство. Дом находился в Персторпе, но для нее не было большой разницы. Одна только мысль о переезде на деревенскую улицу, где все ходят в носках без пятки, поднимают флаг Сконе и считают растущую иммиграцию самой большой угрозой для нации, могла испортить ей настроение.
К тому же она вообще никогда не хотела покупать дом, и тот факт, что Хампус хотел выставить выплаченный им задаток как подарок, вывел ее из себя еще больше. Он сделал все у нее за спиной и просто поставил перед фактом, по сути осуществляя собственную мечту о доме с большим садом.
С тех пор прошел год, и она злилась уже не так сильно, хотя этот одноэтажный красный дом до сих пор оставался одним из самых безвкусных зданий, которые она когда-либо видела. Не стало лучше и от того, что Хампус как ненормальный носился с садовыми ножницами и в конце концов придал каждому кусту можжевельника форму шара, а в некоторых особенно неудачных случаях – мужского полового органа.
Тем не менее, соседи по улице оказались