Смутился Синдбад-носильщик (когда говорил он те строки, не знал, что его кто-то слышит, надеялся лишь, что благосклонный Аллах не оставит его):
– Ради Аллаха, хозяин, не взыщи! Усталость, труд и малый достаток повергают человека в невежество и учат косноязычию. Робею я читать стихи, рожденные в моей душе, а не в благородном разуме великих сказителей…
– Не смущайся, – ответил хозяин, – войдя под мой кров, ты стал моим братом. Прочитай же мне стихи! Они были столь прекрасны, а голос твой от ворот доносился так легко и мощно…
И носильщик начал читать. Голос его возвысился и долетел до ушей каждого из гостей, а в словах Синдбада-носильщика было столько благоговения, что хозяин дома не смог сдержать восторга.
Когда смолк гость, поднялся хозяин, низко поклонился и произнес торжественно:
– Знай же, носильщик: я – Синдбад-Мореход. История моя удивительна. Я расскажу тебе обо всем, что со мной случилось, как я пришел к такому счастью и сел в том месте, где ты меня видишь. Я достиг и благоденствия и мира в доме моем после многих лет странствий, долгих дорог ужаса и лишений… Сколь были велики тяготы странствий, испытанные мною, ты поймешь и сам, когда выслушаешь историю о семи моих путешествиях в разные страны света. Да, я совершил семь путешествий, каждое из которых было настоящим странствием в неизвестность, каждое было тяжелее и страшней предыдущего, но все они приносили также и радость. Рассказы мои приводят умы слушателей в смятение, но я не произнесу ни слова лжи, не скажу ничего, что не было бы истиной, чистой, как вода горного ручья, и сладкой, как желанный глоток в палящий полдень. Каждое из моих путешествий было предопределено судьбой. И нет ничего более безжалостного и более величественного, чем желание Аллаха возвысить нас, преподав нам урок, пусть и жестокий, но, как я понял по прошествии времени, мудрый и памятный. От того, что записано в Книге судеб, некуда скрыться и нигде не найти убежища.
Макама[2] первая
Гости обратились в слух, а Синдбад-носильщик с благоговением обернулся к хозяину дома.
Тем временем наступил вечер. Воздух стал свеж и прозрачен, тени удлинились, а аромат цветов был едва уловим. Синдбад-гость пригубил напиток из чаши, которую незаметно наполнила молоденькая рабыня, неизвестно откуда появившаяся и неведомо куда исчезнувшая.
Синдбаду почудилось, что все вокруг как-то странно изменилось… Где-то очень далеко слышались голоса, но разобрать слова не получалось. Временами, казалось, налетал ветерок, который нес запахи мускуса и амбры, воздух наполнили капельки воды, вдалеке зазвучали крики караванщиков. Синдбад не мог понять, что происходит. Вдруг его ухо различило чуть слышный девичий смех, но прекрасные рабыни у стен даже не улыбнулись, их пальчики больше не перебирали струны изысканных инструментов. Серебряный перезвон браслетов возник ниоткуда и исчез в никуда.
Синдбад-носильщик оглянулся, пытаясь