И вдруг посерьёзнел, представив, какое новое происшествие сможет реально привести его в Хеллбург.
Справка 1. Дела давно минувших дней…
После телепортации на Землю Судью охватил нервный подъём. А оказавшись на привычном, уютно продавленном кресле в маленьком номере недорогой киевской гостиницы, где обитал последние несколько лет, он испытал странное внутреннее преображение. Прошлое возвращалось, вот какая штука. Нет, Судья не помолодел вдруг на четыреста лет, однако воскресли чувства и переживания, охватившие его в сентябре 2068 года, на пике всемирного успеха его сетевых видеолекций о прерафаэлитах.
Снова перед ним вроде как бы бездонная пропасть открылась, однако из нестрашных, куда и заглянуть можно. Снова кураж заставлял выпрямлять плечи и задирать подбородок. Снова его коммуникатор переполнился лайками и ссылками на коменты, снова он просматривал только эти отсортированные электроникой ссылки, потому что со всеми отзывами на заседание в Хеллбурге не успел бы познакомиться и за несколько лет. Сам он, как ни странно, был солидарен с авторами тех негативных откликов, которые указывали на низкий интеллектуальный уровень и кричащее дурновкусие, проявленные местными участниками суда. Что ж, пришлось работать с материалом, предоставленным судьбой.
А вот четыреста лет тому назад успех или провал лекции зависел только от него самого. Ну, ещё от режиссёра и операторов, да и от суровой парикмахерши и от гримёрши, очаровательной болтушки, чьим умелым и внимательным рукам Бóрис без боязни, даже с удовольствием доверял свои волосы и лицо. Однако на съёмку он приходил с готовым и максимально продуманным планом лекции, уже побывав с оператором на выбранном месте съёмки, обсудив с ним всю её визуальную сторону и уже пройдя с режиссёром по плану от начала до конца, от картины до картины, от портрета до портрета, от одного лондонского пейзажа до другого. Конечно же, успехом лекции были обязаны не ему, а картинам прерафаэлитов, мало кому из сетевой публики известным тогда. Уж очень необычно и свежо работали Данте Габриэль Россети, Джон Эварист Милле, Уильям Моррис и их сподвижники. А голографическое воспроизведение живописи к тому времени научилось наконец передавать все тонкости колорита, светотени и фактуры холста, и это изображение безукоризненно перебрасывалось на коммуникатор в любой точке галактики. Разумеется, Бóрис использовал и интерпретации критиков – от смелых парадоксов Джона Рёскина до более взвешенных и часто банальных суждений искусствоведов последующих веков, однако подбор цитат принадлежал ему, да и собственные соображения он не стеснялся излагать.
Тут Бóрис хохотнул невесело. Уж если всплыл в памяти тот его звёздный час, обязательно ведь потянет за собой и воспоминание о катастрофе, которой закончился. Недолго музыка играла… Что ж, лучше вспомнить самому, сознательно понижая градус неоправданного,