А главное, я ничего не понимал.
Дома поставил кофейник на единственную уцелевшую конфорку.
„Это просто вода, а не мокро от слез“. Асин телефон не отвечал. Я набирал ее номер раз десять. Долгие печальные гудки. Квартира Режиссера набита сочувствующим народом, а трубку там никто не брал. Правда, несколько раз звонила Юля. – „Я надену серенький сарафанчик, – скорбно щебетала она, имея в виду близкие похороны. И не выдерживала: – Ты меня хочешь?“ – Я молчал, тогда она снова говорила про сарафанчик: „Это скромно?“ – „Сойдет“. – „А тебя тут спрашивали, Кручинин“, – вдруг вспомнила она. – „Кто это еще?“ – перепугался я. – „Да какие-то адвокаты“. – „Зачем я им?“ – „Просили передать, чтобы работал тщательнее“.
Мне опять стало не по себе.
А квартира Режиссера не отвечала.
Но прорезалась экстремалка. „Хочешь, приду, что-нибудь сделаю?“
И хитро затаила голос.
„Что, например?“
„Слыхал про французские поцелуи?“
„Ты обалдела? В такой день!“
„Ах да, – неохотно спохватилась Света. – Только что в том такого? Мы же сопереживаем. – И вспомнила мстительно: – Тобой тут интересовались“
„Где это тут?“
„На рынке“.
„Рубщик мяса?“ – неудачно пошутил я.
„Да нет. Вполне интеллигентный человек в рубашке от Версачи. – Она выдержала эффектную паузу. – Но лучше бы он принял душ. От него так несло, так несло“.
„Чего он хотел?“
„Да я что-то не догнала. Вроде советовал тебе впредь вдумчивее работать“.
Короче, все хотели, чтобы я работал тщательнее и вдумчивее. Плюнув, набрал рабочий номер Мерцановой. Бывшей актрисы на месте не оказалось, трубку подняла ее любимица Алина.
„Ой, Алисы Тихоновны сейчас нет!“
Где-то в Салоне зудело противное электрическое сверло.
„Вы что там? Слушаете Шнитке?“
„Мой любимый композитор“, – голос у Алины был такой нежный, что я не выдержал:
„Выходите за меня замуж?“
„Вечно вы так, Кручинин, – расстроилась Алина. – Как я за вас пойду, если вас с фоткой разыскивают“.
„Милиция?“
„Больше на бандитов похожи“.
В дверь постучали.
Я открыл и увидел академика Петрова-Беккера.
– Переезжаете?
Я обалдел. Да, конечно. Вот уже порубил мебель, разбил зеркала.
Академик Петров-Беккер долго приглядывался, куда сесть. Потом выбрал подоконник, рядом с листками сценария. Любовно собрал их в стопку.
– Следователь считает, что Режиссеру дали слишком сильное лекарство.
– Следователь? Когда он успел? Почему следователь? У них на экспертизу всегда очереди.
– Есть специальные лаборатории. – Петров-Беккер сумрачно улыбнулся. – Смерть Режиссера